Юрий Поляков - Парижская любовь Кости Гуманкова [сборник]

При возведении скромной сторожки мне пришлось столкнуться с таким тотальным дефицитом стройматериалов, что я всерьез призадумался о том, насколько жизнеспособна экономика страны, если, имея самые большие запасы леса, она не может обеспечить (не бесплатно!) граждан бревнами и досками! А брус был доступен только ветеранам войны, и то по очереди. Впоследствии я отказался от участка, но не из-за опасных пресмыкающихся, а из-за слишком плотного писательского соседства: почувствовал себя как на заводе, тесно заставленном токарными станками, и на каждом коллега по творческому цеху шумно вытачивает очередной шедевр. Но след от этого эпизода моей жизни в повести остался.

Выдумывая альтернативную историю страны, я назначил Избавителем Отечества (ИО) командира подводной лодки «Золотая рыбка» каперанга Ивана Рыка, впоследствии адмирала. Фамилию я позаимствовал у дружка моей литературной молодости, обаятельного прохиндея Жени Рыка, о милых аферах которого расскажу как-нибудь в другой раз. Главному герою Мишке, спецагенту-росомоновцу, скрытому под маской ассенизатора, досталась фамилия моей одноклассницы Курылевой, из-за нее меня однажды чуть не поколотили балакиревские хулиганы. По военно-морским вопросам я советовался с капитан-лейтенантом, севастопольским моряком Александром Лебедевым, служившим в свое время на субмарине. Придумывая внешнюю и внутреннюю доктрину для Избавителя Отечества, я невольно предугадал тот курс, на который страна ляжет в начале нового столетия. Между прочим, по званию ИО Рык у меня – капитан первого ранга, а это в прочих родах войск и службах, включая КГБ, соответствует полковнику. По иронии истории именно в таком звании пришел в Кремль Владимир Путин.

Не вдаваясь в подробности (читатель сам найдет их в повести), скажу лишь, что очнувшаяся от разрушительного морока держава обрела с моей помощью новый герб: орла, держащего в лапах серп и молот, причем головы имперской птицы смотрят не в разные стороны, как прежде, а друг на друга и с явной симпатией. Напомню, вещь была начата в конце 1991 года, когда все советское высмеивалось и выкорчевывалось из сознания. Неслучайно с особым сарказмом я описывал садово-огородное возмездие, настигшее в «Демгородке» либеральных журналистов и деятелей культуры. По аналогии со знаменитой кинореконструкцией событий Октября 1917-го, сделанной Сергеем Эйзенштейном, я заставил врагоугодников и отчизнопродавцев играть на самодеятельной сцене «Демгородка» сочиненную ими же пьесу «Всплытие», прославляя воцарение адмирала Рыка. Да-да, воцарение, ведь ему для легитимности за океаном нашли невесту Рюриковну – Джессику Синеусофф. В ту пору я зачитывался Львом Гумилевым и позаимствовал у него некоторые исторические версии.

В апреле 1992-го я опубликовал первый фрагмент повести в «Московском комсомольце» и весь 1993-й печатал куски «Демгородка» в разных изданиях различного направления: в «Гражданине России», «Собеседнике», «Дне», в созданном Юлианом Семеновым еженедельнике «Совершенно секретно», в «Новой газете», в ту пору вполне полифоничной. Поначалу я собирался отдать новую повесть, как все предыдущие, в «Юность». Но к тому времени, когда текст был закончен, в журнале, как и в стране, случился переворот: Андрея Дементьева свергли редакционные либералы. Возглавил заговор (тоже примета времени) не какой-то вернувшийся диссидент или узник совести, а комсомольский журналист Виктор Липатов, который семью годами раньше опубликовал в «Комсомолке» разгромную рецензию на мою повесть «ЧП районного масштаба». Обговаривая условия почетного ухода, Дементьев рекомендовал на место главного редактора меня, что было вполне логично: я был одним из самых известных (в своем поколении) авторов «Юности», членом редколлегии, имел опыт руководства литературным изданием «Московский литератор». Но у меня имелся непростительный недостаток: я не скрывал своих патриотических взглядов и к тому же подкачал в «пятом пункте»… Забавно: в 1984 году меня не взяли на место заведующего редакцией поэзии в издательство «Молодая гвардия», наоборот, заподозрив в принадлежности к некоренной нации.

В апреле или мае 1993-го я отдал повесть в «Смену», где сам немного поработал в 1984 году, но вскоре ушел, повздорив с главным редактором Альбертом Лихановым. Если говорить без обиняков, дело было так: выпив лишнего, я сказал ему, что нельзя использовать комсомольский журнал как вотчину, а сотрудников как крепостных. К сожалению, в пылу я оснастил свою мысль некоторыми нецензурными излишествами. Он сразу побежал в ЦК, требуя кары на мою голову. Но там лишь тихо порадовались: наконец хоть кто-то выдал в лицо этому влиятельному литературному бурбону то, что другие давно хотели сказать и не решались.

– Молодец! – похвалил на прощанье, сначала для порядка пропесочив, заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ Владимир Егоров.

В 1993-м «Смену» возглавлял Михаил Кизилов – его я хорошо знал по ЦК ВЛКСМ, где он вел творческую молодежь, в основном литераторов, так как сам был не чужд изящной словесности. Познакомились мы еще в 1979 году на Седьмом всесоюзном совещании молодых писателей. Он был из новой генерации функционеров, с широкими взглядами, без предубеждений, с коммерческой жилкой, очень пригодившейся ему, когда все рухнуло. В литературном поколении, следовавшем за нами, в ту пору дебютировала очень талантливая поэтесса Екатерина Горбовская. Она никакого отношения к Глебу Горбовскому не имела и позже эмигрировала в Великобританию. Кажется, вышла замуж, о чем и грезила в своих стихах. Опережая приход в литературу концептуалистов, Катя писала ироническую женскую лирику:

И вот мне позвонил завсектором ЦК ВЛКСМ Миша Кизилов и взмолился:

– Юра, у Кати готовится первая книжка. Но нет «паровозов». Одна любовь-морковь. Выручи, напиши парочку!

– Миш, я бы с радостью помог, но у меня самого с этим проблемы. Попроси Вовку Шленского, он тебе за ночь дюжину нахреначит.

– Точно! Как же я сам не догадался. Спасибо!

Согласитесь, довольно неформальный способ поддержать юное дарование!

Кизилов с радостью взял «Демгородок» и поставил в августовский номер. Пока повесть готовили к печати, развернулись основные бои между президентом и Верховным Советом, включая кровавый разгон демонстрации на площади Гагарина. Надо сказать, телевидение и центральная пресса тогда были целиком на стороне Ельцина, за исключением нескольких газет, журналов и передачи «600 секунд» Александра Невзорова. Либеральные СМИ, собственно, и выиграли ту скоротечную гражданскую войну, установившую в стране прозападную либеральную диктатуру, правда, без Пиночета. В этой ситуации появление в популярном и тиражном молодежном журнале злой антилиберальной сатиры вызвало ярость у одних и восторг у других.