Елена Королевская - Две капли голубой крови!

— Мамочка, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — повторяла я без перерыва.

Мама спросила, как за ним ухаживать и, услышав, что цыпленку надо только подсыпать зерен и наливать воды, неожиданно для меня согласилась. Сначала он жил в коробке, но потом мама переселила его на балкон. И вот, подрастая, Петька, так мы назвали нашего цыпленка, начал кукарекать с восходом солнца. Соседи, конечно, высказывали свое возмущение. Я плакала и ни в какую не соглашалась с Петькой расстаться. Мама довольно долго меня уговаривала, и вот когда наступили холода, Петька стал совсем взрослым петушком. Мама сказала, что в квартире его держать не может, а на балконе он просто замерзнет, и предложила, чтобы спасти его от замерзания, отдать Петьку в живой уголок в мой детский садик. Но в садике не было живого уголка, я это знала и говорила маме об этом. Мама уверяла меня, что для Петьки уголок сделают. Но я слышала, как мама разговаривала о том, что не знает, куда деть Петьку с моей воспитательницей и та предложила отнести его в садик на кухню. Я рассказала об этом подслушанном разговоре маме и не соглашалась отдать Петьку на кухню. Но на улице все холодало. Наконец, мама поставила меня перед фактом, что или Петька замерзнет на балконе, или мы его отнесем в садик, где ему будет несомненно лучше.

— Неужели ты мне не веришь? — спрашивала меня мама.

Я очень переживала, но Петьку жалко, а маме надо верить, и я согласилась. Мы отнесли Петьку в садик и передали какой-то женщине. Мне сказали, чтобы я не волновалась, за ним присмотрят. Сейчас не помню, но на следующий день или через день в группе подали на обед куриный суп. Сердце мое упало, суп есть я не стала. Не спрашивая разрешения, я пошла искать Петьку по садику самостоятельно и пришла на кухню, там я потребовала показать мне моего петуха. И какая-то женщина на вопрос, а где же живет петушок, ответила, что из него давно суп сварили. Боже, как я плакала.

Это был, наверное, первый раз, когда я ругалась на маму, а она подшучивала надо мной и говорила:

— Ленка, ну ты же уже большая, ну кто знал, что эта дура тебе все расскажет! Ну перестань! Ты же ешь мясо из магазина?!

Мамины аргументы закончились вопросом:

— Кто тебе дороже? Мама или петух?!

— Конечно же, мама, — что же я, маленький ребенок, могла ответить.

После этого случая мама сказала, что больше никого в нашем доме не будет. Но они были.

Следующим домашним животным стал рыжий котенок, которого я подобрала на помойке во время отдыха на море, гуляя по деревне одна с сестрой. Он казался таким несчастным и малюсеньким, мяукал так пронзительно, словно кричит чайка, и на шатающихся ногах шел мне навстречу. Я спрятала его в рукав кофты, и так, в рукаве, провезла в поезде домой. Я просто не слушала никаких маминых возражений, маму поразило мое упорство. Я принесла его и категорично объявила, что котенок мой и без него я никуда не поеду… и точка. Мама, как ни странно, сдалась. Котенка мы холили и лелеяли, он стал нашим любимцем. Но неожиданно для нас возникла другая проблема, так как наш котенок оказался котом, то, когда он вырос, а мы не знали или не хотели знать, что котов нужно кастрировать, чтобы они не орали, наш котик стал призывно и очень громко мяукать, намекая не естественные кошачьи потребности. Мама выпускала его на улицу. Довольно продолжительное время, нагулявшись, он возвращался. Кот просился домой, скреб лапой входную дверь и мяукал так громко, что если мы не слышали, то слышали какие-нибудь соседи и звонили нам в дверь, говоря, что ваш кот вернулся. И вот как-то он ушел и больше не пришел. Я бегала по району, кричала, плакала, искала его везде, но, увы. Для меня это стало еще одним страшным горем.

Потом я попробовала заменить его другим котенком, первые владельцы приучили его к лотку и ел он у них все подряд. Но, пожив с месяц у меня, начал время от времени гадить, а есть предпочитал только чистое мясо и копченую колбасу. А когда вырос во взрослого кота, то совсем обнаглел, и гадил уже на кровать… и ежедневно. Мама, не выдержав этого, отнесла его к себе в магазин, в котором тогда работала, в мясной отдел. Там, надо сказать, коту жилось замечательно, я приходила его навещать, он стал толстый и довольный. Этому коту повезло.

Дальше я расскажу уже непосредственно о своих взаимоотношениях с мамой.

Мама моими детскими глазами эффектная, молодая, умная и очень смелая, лучшая женщина на земле, живущая для детей и близких и во всем себе ради этого отказывающая, и почему-то незаслуженно обижаемая со всех сторон. Эдакий борец за счастье и справедливость, красивый, как фея, и умный, как диктор на телевидении. Женщина, способная свернуть горы в одиночку и достигнуть любых высот.

Для меня, во всех ее положительных качествах было только одно «но»: мама курила, но страшно этого стеснялась. Она никогда не курила при нас. Мама боролась с курением всеми возможными способами. Мы непроизвольно становились постоянными активными участниками этого процесса. Мы вместе занимались аутотренингом, мы сидели тихо, мы уходили гулять в любую погоду, только чтобы не раздражать маму пока она борется с этим злом. В дни, когда мама полностью отказывалась от курения, домой приходить становилось просто страшно, потому что она срывалась и кричала на нас по любому пустяку. Во всем остальном мама казалась мне безупречной.

Мама не баловала нас излишними нежностями. Правда, перед сном, буквально лет до одиннадцати, мама целовала нас в щеку, это был ритуал, которого я ждала с замиранием сердца, и это единственный ритуал, почему-то других нежностей, кроме, еще может, посиделок на коленках в совсем детском возрасте, я не помню.

Мама никогда не плакала. На любые советы или выпады в ее сторону она отвечала резко и четко, и нас учила тому же. Всем следовало отвечать, чтобы не лезли в чужую жизнь, а разбирались в своей.

Мне кажется, за все детство я видела только один раз, как мама плачет. Это случилось во взрослой поликлинике, куда мама пришла на прием, взяв нас с собой. Перед кабинетом сидела приличная очередь. Так как она с детьми, то мама настаивала на приеме без очереди, не без скандала, конечно. Кто-то из медперсонала сказал о ней, что «какая-то оборванка пришла», мамины одежда и белье выглядели довольно заношенными.

Выйдя из кабинета и зайдя под лестницу, мама заплакала, а мы вместе с ней.

— Вот, — сказала она, — я вам все покупаю, а у самой на трусы денег нет.

За маму было ужасно больно, и опять мы выходили виноватыми. Но мама быстро взяла себя в руки, сказала, чтобы шли они все «куда подальше», и мы весело пошли домой. У моей мамы очень сильный характер, и я всегда этим гордилась и хотела быть во всем на нее похожей.