Александр Пономарёв - Наш принцип

Сергей проснулся в палатке от странного звука: будто где-то звучал телефонный зуммер. Он огляделся по сторонам и увидел в углу палатки фигуру, сидящую в позе лотоса. Вокруг были расставлены зажженные свечи.

— Дневальный! — крикнул Сергей в темноту. Из сумрака вынырнул прапорщик Андрей Гаркушин.

— Туточки я, товарищ капитан.

— Что это? — И Сергей указал дрожащей рукой на фигуру в углу палатки.

— А-а-а, это Леха Колдун. Медитирует.

— Какой колдун?

— Да это Боякова так ребята прозвали. Он почти каждую ночь в дзен уходит. Только раньше он из палатки выходил, а теперь холодно стало, вот он в палатке и… А что?

— Да ничего. Гаркушин, сделай-ка мне кофейку! Что-то у меня сон совсем убежал. Пойду посты проверю.

И Сергей, взяв из пирамиды автомат, пошел к выходу. Проходя мимо Боякова, он сказал:

— Леха, прекращай свои опыты, а то дураком кого-нибудь сделаешь!

Но Леха Бояков только улыбнулся краешками глаз.

На следующий день, когда автомобиль Липецкого ОМОНа возвращался из Ханкалы, он был подорван на фугасе. Видимо, подрывник попался неопытный: он нажал на гашетку, когда машина не доехала десять метров до заряда. Все осколки прошли вдоль борта. Толком не задело никого, но контужены были все. Капитан Волохов, сидевший в кабине, за одну секунду вспомнил всю свою жизнь, а фугасные осколки веером разложились вокруг него. Когда омоновцы прибыли на место подрыва, отделение во главе с Волоховым заняло круговую оборону и отстреливалось от боевиков. У обочины дороги Сергей услышал тихое всхлипывание. Он осторожно подполз к краю дороги и заглянул вниз. На земле в канаве сидел молоденький водитель-контрактник Вася, прикомандированный к отряду из Старопромысловской военной комендатуры.

— В чем дело, военный? — тихо спросил его Сергей. Вася поднял на Сергея заплаканное лицо.

— Патроны кончились, товарищ капитан.

— Не плачь, держи! — И Сергей кинул ему рожок, до отказа забитый патронами калибра 5,45. — В следующий раз короткими очередями бей. А то они тебя тепленьким возьмут, — сказал ему Сергей и вспомнил свой первый бой.

На оперативном совещании, которое состоялось этим же вечером, подполковник Уткин ударил кулаком по столу

— Так дальше продолжаться не может, — сказал он, — за этой дорогой проследить на сто процентов нельзя. Семенов, подготовь наши «Жигули», завтра с тобой поедем искать объездные пути.

«Жигули» седьмой модели белого цвета с тонированными стеклами и ингушскими номерами достались липчанам от предыдущей смены. На вопрос «Где взяли?» омоновцы отвечали просто: «Проводили зачистку, ничья оказалась, пришлось забрать».

И, надо вам заметить, выручала она омоновцев не один раз.

На следующее утро семерка выехала на задание. Впереди, рядом с водителем Володей Манохиным, сидел Уткин. На заднем сиденье расположился Сергей. Володя Манохин имел цыганские глаза, черную бороду с проседью и смуглую кожу. Ему бы еще серьгу в ухо — вылитый конокрад! На многих блокпостах его принимали за чеченца и требовали документы. Володя выходил из машины и на чистом русском языке говорил:

— Парни, как же вы меня достали! Да свой я, русский! — и в доказательство осенял себя животворящим крестным знамением.

А сейчас машина двигалась по узким улочкам села Первомайское.

— Сейчас по этой улице проедем, — поворачивая руль, сказал Володя, — и в районе завода «Трансмаш» выскочим на Старопромысловское шоссе.

Небольшая улочка была очень узенькой. С обеих сторон тянулись высокие заборы. Впереди, как бы невзначай, выехала «Волга» и преградила семерке путь. Манохин дал задний ход, но сзади «Жигули» подпирал неизвестно откуда взявшийся джип.

Из передней машины выскочили двое вооруженных людей и направились к «Жигулям». Сергей оглянулся назад: из джипа нехотя вылез молодой парень, достал из-за спины коротенький спецназовский автомат на кожаном ремне и взял омоновцев на мушку.

Уткин и Манохин вышли из машины: Манохин открыл капот автомобиля и сделал вид, что проверяет уровень масла. Уткин поджидал парней, стоя у переднего правого колеса.

Сергей машинально достал из разгрузки две гранаты, вытащил из них кольца и приготовился к дальнейшему развитию событий.

«Если Уткина валят, одну гранату в них, другую под себя», — вихрем пронеслось у него в голове.

Но через пару минут подошедшие уже весело улыбались, разговаривая с Уткиным и спрятав оружие. Сергей оглянулся: парень, стоявший сзади, хлопнув дверью, забрался в джип и сдавал назад.

Манохин сел в машину и выдохнул:

— Я уж думал, абзац нам, Серега, только командир не растерялся. Парни из чеченского батальона «Восток» оказались. Молодец Уткин — сразу им то да се, да мы ваши соседи.

Подполковник сел на пассажирское сиденье и тоже выдохнул. Помахав на прощанье парням, он резко кинул:

— Трогай, — и, повернувшись к Сергею, продолжал: — Ну че, Семенов, растерялся? Эх ты!

И тогда Сергей поднял свои руки вверх, показывая гранаты.

— Алексеич, надо бы мне помочь, колечки назад вставить!

Когда все вопросы были улажены, Уткин хлопнул Сергея по плечу и сказал:

— Беру свои слова назад. В следующий раз с тобой в разведку — без проблем! — Володя Манохин счастливо рассмеялся.

На следующий день к Сергею подошел прапорщик Вадим Белкин, по кличке Белка:

— Товарищ капитан, там ваш подчиненный лыка не вяжет!

— Это который?

— А зайдите на кухню, сами увидите. Я братву не сдаю! — И Белкин расхохотался сам своей же шутке.

Вообще Вадим все время блистал своим остроумием. Он учился заочно в школе милиции. А так как вечно находился в служебных командировках, его контрольные работы в институт носила старушка-мать. Вадим сам рассказывал ребятам, как в очередной раз преподаватель, увидев ее в холле, подошел и, пожав смущенной женщине руку, улыбаясь во весь рот, сказал: «Поздравляю вас, вы переведены на третий курс». Сам Вадим, рассказывая, хохотал так, что тряслись стены.

Ну, а сегодня Сергей, зайдя в варочный цех, увидел такую картину: молодой сержантик Савченко, которому нынче выходило поварить по графику, мирно спал в углу на мешках с картошкой. Свои маленькие ручки Савченко положил под голову и, посапывая, улыбался во сне. От него действительно исходил запах спиртного. На огне тем временем в большом котле кипела бурда неопределенного цвета, которая по логике вещей должна была называться супом на первое. Сергей взял большое деревянное весло, которым мешали суп, и опустил в котел. «Грым-грым-грым».