Миа Канкимяки - Женщины, о которых думаю ночами

Когда мы подъехали к национальному парку Аруша, пошел дождь. У ворот только пара молодых американцев, сосредоточенно жующих жвачку – они добрались сюда на велосипедах и собираются продолжить путь на такси. Фазаль качает головой: обычному таксисту здесь нечего делать. У таксиста звонит телефон, девушка начинает ритмично мычать и подтанцовывать музыке, а я благодарю бога за то, что нахожусь в поездке одна и в своей машине.

Райские красоты национального парка Аруша начинаются сразу же за воротами. Холмы, луга с пасущимися на них зебрами, пятнистыми антилопами и бородавочниками. Идет небольшой дождик, повсюду влажно, зелено и спокойно. Мы едем сквозь вечнозеленый горный лес, окруженные птичьим пением. По пути к первой наблюдательной площадке вязнем в грязи на первом же крутом подъеме. Пока Фазаль раскачивает машину взад-вперед, кажется, проходит вечность. Я начинаю думать о тех туристах в такси и о том, что толкать машину среди этой жижи – точно не для меня! Все-таки машина выезжает из грязи, и мы, добравшись до места, делаем маленькую остановку на краю кальдеры Нгурдото. Из коричневого пакета Фазаль достает завернутый в пленку окорочок, яблоко, чипсы, сок и булочку. На дне кальдеры, в глубине кратера обрушившегося вулкана, виднеется стадо буйволов. Повсюду летают бабочки и растут финиковые пальмы. Погода налаживается, игра света и тени делает кальдеру совершенно невероятной.

Под вечер мы останавливаемся на площадке. Пейзаж захватывает дух: впереди вздымается обрамленная ожерельем облаков Килиманджаро, позади купается в лучах заходящего солнца гора Меру, внизу поблескивают озера Момелла, между которыми по заливным лугам гуляют жирафы, а вокруг всего этого на 360 градусов раскинулось безбрежье цветущей зелени. Склон горы Меру некогда обвалился, из-за чего она выглядит странно – одновременно плоской и выпуклой, словно кулиса. Но если бы мы решили подняться на вершину, то подъем на высоту четырех с половиной километров потребовал бы четыре дня, причем на каждого восходящего приходилось бы по шесть носильщиков; двенадцать на каждого в случае услуги категории «люкс», а для четырех в этой же категории – уже пятьдесят носильщиков. Они тащили бы наверх палатки, пищу, воду, переносные туалеты и одежду.

Вечером мы прибываем к месту нашего размещения – гостинице «Момелла Лодж», расположенной на краю изумрудно-зеленой саванны. Здесь в 1962 году снимали фильм Говарда Хокса «Хатари!» – о чем свидетельствуют фотографии на стене лобби. В этой кинокартине Джон Уэйн занимается ловлей носорогов и жирафов для зоопарков. Ходила байка, что звуковую дорожку захватывающих дух сцен охоты пришлось позже перезаписывать, потому что в оригинале слышалась только ругань потерявшего самообладание актера. Сейчас над этим местом витает дух прошедшей эпохи. Низкий сезон, повсюду пустота, и я – единственная постоялица в этом отеле. Мне сообщают, что электричество в вечернее время включают на пару часов. Если захочется принять теплый душ, то воду надо прогонять минут пятнадцать. Олли рекомендовал мне воздержаться от плавания в местном бассейне – туда любят захаживать бегемоты. По полу комнаты снуют черные волосатые сороконожки, и я уже со страхом думаю, что принесет с собой вечер. Надеюсь, не пищевое отравление. Как бы в качестве хоть какой-то компенсации за неудобства на покрывале моей закрытой пологом москитной сетки кровати выложено из ярких цветков бугенвиллеи сердечко.

Разбирая сумки, задумываюсь вновь о том невероятном количестве одежды, косметики и прочих нужных вещей, которые я потащила с собой в саванну. Моя сумка распухла от справочников, дневников, налобных фонариков, биноклей, зарядных устройств, соленых орешков, чипсов, бутылочек с водой, средств от солнечных ожогов, ночных кремов и кремов для кожи вокруг глаз, лекарств от малярии, от поноса, от боли и для сна. Запасные очки, запасные антибиотики, запасные батарейки и целая груда одежды цвета беж и хаки; кепки, штаны с накладными карманами, юбки и рубашки из толстой ткани для сафари – никаких пижонских вещей и – боже упаси! – красного цвета кроссовок – они могут привлечь внимание животных. Утешая меня, Олли констатирует: таскание на себе вещей рождает чувство безопасности. В принципе, можно стукнуть буйвола косметичкой по голове, если тому вздумается стать у меня на пути.

И все равно это место удивительное. Из окошка моего домика открывается вид на саванну, за ней – Килиманджаро в вечернем солнце, та самая Килиманджаро, которую в хорошую погоду видела Карен с крыльца своей усадьбы. Темнеет. Цветы космеи сияют в свете луны. Саванна начинает оживать. Где-то в темноте бредут буйволы. На Килиманджаро бушует буря. Мы с Фазалем ужинаем вдвоем в пустом ресторане отеля.

С утра льет как из ведра, но мы отправляемся в путь. Не видать и следа вчерашних гор – они исчезли ночью, как сон. Проезжая по огромным лужам, я вспоминаю тех туристов на такси: поди, застряли в какой-нибудь из этих грязных ям. Однако кругом пышущая роскошеством зелени природа, пейзаж колышется неоновыми волнами. Возможно, Хемингуэй думал о чем-то таком, давая название своей книге «Зеленые холмы Африки».

Иногда мы едем в окружении гигантских трав, и дороги совсем не видно, но Фазаль как будто знает, что дорога где-то здесь. Других людей не видно, зато предостаточно жирафов, зебр, водяных козлов и дикдиков. Буйволы, уставившись, молча смотрят на нас. Фазаль рассказывает о браконьерах, здесь это действительно серьезная проблема. Одно животное дает двести килограммов мяса, продав которое можно заработать миллион шиллингов (около пятисот евро). Так что соблазн велик, хотя наказанием за него является пожизненное заключение. Внезапно дорогу перекрывает стая павианов: крупные самцы недружелюбно посматривают на нас, не на шутку готовые защищаться. От них исходит сильный запах, они издают короткие горловые звуки, а затем исчезают в кустарнике, откуда доносится звук отрываемых и затем поедаемых листьев. Потом мы встречаем голубых мартышек: у них забавная мордочка, длинный хвост и словно щипцами завитый волнистый мех. На противоположном берегу озера Момелла стоят фламинго – розовые, но клюв у них темный. Объясняется это (как и то, что местное население ходит с потемневшими зубами) прежде всего вулканическими почвами, а также повышенным содержанием фтора в воде текущих с гор рек.

Останавливаемся в прибрежных камышах озера Момелла понаблюдать за обнимающимися жирафами. Кругом тишина, нарушаемая лишь пением птиц. Жирафы стоят очень тихо, но вдруг начинают вытягивать длинные шеи то вперед, то в стороны, совершая гипнотизирующие змееобразные движения, в то же время уклоняясь от движений друг друга. Очень трогательно и похоже на какой-то безмолвный мистический танец.