Николай Пономарев - Точка бифуркации

Началось всё с тех самых «маленьких утят», на которых Вжик и закончила. Когда я учился в первом классе, к нам пришла преподаватель из танцевального кружка. Записались полкласса, а я несколько дней раздумывал, не пойти ли в шахматный. Но сходил, и танцевать мне понравилось. А через год та самая преподаватель подошла к матери и поинтересовалась: не хочет ли она отдать ребёнка в спортивно-бальные танцы? Я помню, как в голос смеялся мой отец, когда мама с нотками удивления сказала, что во мне отыскали танцевальный талант. Мама зашикала на него, и вскоре вся семья стала открывать новую деятельность, с которой никто из известных мне предков не сталкивался. Правда, по слухам, двоюродный дед со стороны матери профессионально танцевал где-то в Москве и даже снимался в кино, но это не точно.

Партнёрши у меня несколько раз менялись. Особенно жалко было расставаться с Вероникой, с которой мы танцевали, и замечательно, с пятого по седьмой класс. Потом она с семьёй уехала в соседний город, и мы с ней переписывались в интернете. Долго мне не могли подобрать толковую партнёршу, пока в середине восьмого класса я не встал в пару с Яной Бакаловой.

Вот ещё один второстепенный персонаж моей истории. С Янкой мы не были друзьями, по крайней мере, не такими, как с Валеркой или Вжик. Но много времени проводили вместе. Её прежнему партнёру надоели танцы, и он их забросил. Янка не без ехидства рассказывала, что он девятый класс закончил едва-едва и пошёл получать профессию в какое-то училище. В целом их результаты по городу были средние. Мы с Вероникой если опускались на третье, то это было несчастье. Она очень переживала, а я глупо улыбался, если нас не вызывали на награждение первыми. Но вместе со мной у Янки стало здорово получаться. В танце важны не только твои умения, но и быть с партнёром на одной волне, чувствовать его, дышать с ним в такт. И у нас выходило. Однажды, поехав на соревнования в город, где теперь жила Вероника, мы пересеклись. Этот день был неудачным для нас обоих. Но мы с Янкой заняли второе место, а Вероника со своим партнёром не попали и в десятку. Кажется, Янка что-то сказала ей после турнира. Я был выкинут из друзей Вероники во всех социальных сетях и забанен.

Не то чтобы я сильно переживал. К тому времени я уже начал общаться с Валеркой, который перешёл в мой класс, а вместе с ним и с Вжик, и с Мурзей. В общем, расставание с Вероникой на века прошло для меня безболезненно. На турнирах мы больше не встречались, наверное, она занялась чем-то другим, например вязанием. Янка же была довольна и начала вслух мечтать о российском уровне. Я посмеивался, и это её злило. Она считала, что мы не должны останавливаться. Но, признаться, региональный уровень и был пределом нашего мастерства. Ну, или моего, это же я к поражениям относился слишком спокойно.

На первом уроке, классном часе в честь первого сентября, наша классная Ольга Александровна расписывала, как важно налегать на учение, потому что следующие два года будут определяющими. Рассказывала, как хорошие результаты ЕГЭ откроют путь в лучшие вузы, и прочую чепуху. Все кивали, даже Мурзя, хотя ей хорошие результаты почти не грозили. Мурзя вообще не имела способностей ни к физике, ни к математике. Она должна была учиться в общеобразовательном классе и не в нашей гимназии, а с нами училась по одной причине – её мама была младшей сестрой директрисы. Поэтому в девятом классе она плюнула на деловой стиль одежды, который нам официально навязывался, и приходила на уроки в свитере канареечного цвета. Учителя терпели Мурзю, кроме исторички, которая пожаловалась директрисе. Та вызвала племянницу, но не устроила ей выволочку, потому что они над чем-то громко смеялись в кабинете. Над чем – Мурзя не рассказала. Так же вызывающе в школе мог ходить только один человек – Вжик. Но по другой причине. Папа Вжик был важным спонсором гимназии. То он спонсировал закатку в асфальт ненужных клумб или выкладывание стен школы плиткой под камень, то купил в кабинет истории интерактивную доску. Вжик, пользуясь этим, являлась в школу в свободных кофточках диких расцветок типа «океаническая ваниль», и учителя терпели, включая историчку.

Кроме приготовления бутербродов и высадки цветов в городские клумбы у Мурзи был ещё один важный талант – отличное знание английского. В средних классах она побеждала в общешкольных олимпиадах, а в седьмом классе попала во второй десяток результатов по городу. Тут ей конкуренцию не мог составить и Валерка, который английский тоже знал хорошо.

Так что вариантом обычного вечера было ещё то, что Мурзя приходила с тетрадкой не только по алгебре, но и по английскому. И пока она списывала алгебру, я строчил что-нибудь из упражнений на «настоящее завершённо-длительное время».

Моя жизнь, несмотря на некоторое однообразие, всё же была не скучной. Не может быть скуки, когда к тебе врывается Валерка и сегодня рассказывает о греко-египетской алхимии, завтра – о влиянии дофамина на принятие решений, а послезавтра – об изначальной невозможности приручения человеком зебр. В таких ситуациях могла спасти только Вжик, просившая поиграть на гитаре. Тогда я брал гитару и пел что-нибудь из популярного репертуара или своё. Играть на гитаре и сочинять песни я умел хуже, чем танцевать и делать алгебраические расчёты, но всё же лучше, чем переводить причастные обороты с русского на английский. Поэтому я исполнял несколько песен, потом в мою комнату заходила мама и говорила что-то вроде: «Тимофей, уже поздно, а тебе рано вставать». Банальненько и в лоб, но действенно. Мурзя резко ускоряла списывание, Валерка комкал окончание эпической истории о Гермесе Трисмегисте, Вжик скромно улыбалась и вежливо говорила что-то вроде: «Да-да, мы сейчас уходим».

Кстати, я – Тимофей, Тимофей Бодер.

Ольга Александровна, конечно же, была права, эти два года – определяющие. И не только в плане учёбы, а вообще для жизни. Три года назад Ольга Александровна стала нашей классной и вела информатику. У неё и склад ума математический. Поэтому она часто бывала права, как и Валерка, у которого широкий кругозор. У них даже фамилии одинаковые, но это простое совпадение.

Каждое утро, как уже говорил, я садился в автобус. Гимназия находилась в пяти остановках от меня. Совсем недавно я жил рядом со школой. Её было видно из моих окон, но нужно было обойти забор по периметру, потому что, несмотря на жалобы родителей, из-за каких-то предписаний открытые ворота в школу были только одни – парадные.

В девятом классе мы переехали в микрорайон ближе к окраине города. Отец заработал на вахтах денег на четырёхкомнатную квартиру. Он последние несколько лет жил вахтами – полмесяца на севере, полмесяца дома. Новое жилище было не так далеко, но всё же пять остановок. Посовещавшись, мы решили, что я три года доучусь на старом месте. Мне нужно было ездить на тренировки, а удобнее из гимназии. Директриса была не против: успеваемость у меня хорошая, отзывы учителей благоприятные, да ещё и грамоты-медали. К тому же отец заплатил пожертвование в фонд школы в троекратном размере.