Ирина Оганова - Часы без циферблата, или Полный ЭНЦЕФАРЕКТ

Новый год в отеле справляли шумно и по-своему весело. Такого салюта он не видел никогда в жизни, даже на День Победы. Мама с отцом по очереди бегали в номер пасти спящую сестру, в итоге он провожал старый год с папой, а с мамой встречал новый, местную няню отец категорически отказался брать, не доверял никому своё сокровище. У Ивана не было и тени ревности к маленькой сестрёнке, в 17 лет уже многое понимаешь, он-то почти вырос, да и жаловаться ему было не на что. По обычаю загадывал желание, думал о Симе, а что желать, так толком и не смог придумать.

Через несколько дней после Нового года повалили русские, и отель наполнился родными словами и крепкими выражениями. Иван приглядывался к пацанам и выбирал, с кем бы он мог подружиться – со своими как-то попроще.

Надя сама подплыла в бассейне, неожиданно и запросто сказала:

– Привет!

Она приехала с мамой из Москвы и выглядела как чистый неформал – с розовыми волосами и ушами, сверху донизу усыпанными разными серёжками. Ваня вспомнил свою Мальвину и расплылся в очаровательной улыбке во все тридцать два зуба. Белла не раз отмечала, что Ванечка улыбается точь-в-точь как дедушка, и даже она не смогла когда-то устоять, хоть была строгих правил и хорошо воспитана, не то что нынешние вертихвостки, – и предупреждала внука, чтобы был предусмотрительней.

Надя была на год старше, училась на юридическом, но на фоне длинного Ивана выглядела младше своего возраста. Теперь они слонялись вдвоём вдоль пальмового берега, то и дело плюхались в тёплый океан, спасаясь от палящего солнца. Иван впервые встал на водные лыжи, и ему пришлось несколько раз потерпеть фиаско, прежде чем неуверенно заскользить по гладкой поверхности бухты. Надя радостно скакала на катере и хлопала в ладоши – сама увлекалась горными лыжами, и с водными у неё было всё на высшем уровне. Вечером пёрлись на дискотеку и тайком от родителей пили мохито с ромом. Она доставала со дна сумочки пачку тонких сигарет, гордо прикуривала и играла во взрослую и самостоятельную. Подолгу валялись на лежаках, а то и просто на мягком песке под россыпью звёзд и рассказывали друг другу всякие небылицы. И однажды она неожиданно поцеловала его, и не просто по-дружески, а прямо в губы. Иван не сопротивлялся, хотя до этого ничего подобного в его жизни не случалось. Вдруг вспомнил Серафиму – и ему стало стыдно и неловко: он впервые почувствовал что-то особенное, приятное, то, что никогда не чувствовал раньше.

– У меня есть девочка. Я в неё влюблён, – неожиданно, совсем не своим голосом ляпнул Ваня и отвернулся.

Надежда растерялась, потом вскочила, отряхивая шорты и коленки от песка.

– Да и пошёл ты! Дурак!

Он хотел догнать её, извиниться, только не мог понять за что, и так и остался сидеть на берегу океана.

На следующий день она отыскала его на завтраке. Ваня проснулся позже всех и в одиночестве восседал за дальним столиком.

– Извини меня! Я была неправа! Просто обидно стало!

Они опять сдружились, но всё стало по-другому, не так, как до его признания. Сначала уехал Иван, Надя – на следующее утро. Телефонами они обменялись, но звонить друг другу не обещали, разъехались и разъехались, мало ли таких кратковременных дружб случается.

Белла выглядывала внука на прилёте, всматриваясь в лица выходящих пассажиров. Увидела и понеслась к нему навстречу.

– Какой ты загорелый, Ванечка! – причитала Белла и не знала, с какого бока обнять здоровенного парня.

Поля тоже подбежала к бабушке и стала дёргать за подол норковой шубы, но Белла лишь сделала доброе лицо и погладила малышку по голове, сыну с невесткой учтиво кивнула. Никто особо не удивился – всё как обычно, без изменений.

Ещё на острове Ивану не давала покоя мысль, что он должен обязательно как-нибудь ярко проявиться перед Серафимой. Что проку в его влюблённости, охах и вздохах? Надо доказать, удивить, достойно – по-мужски – обратить на себя внимание. Решение пришло само, когда он услышал, как мама с лицом хитрой лисы просила у отца на День влюблённых браслет Cartier, как у Татьяны, маминой подруги, у которой их целых три, из золота разного цвета, и все не простые, а с бриллиантами. Про бриллианты она упомянула на всякий случай, чтобы знал, что, помимо простых, ещё и такие бывают, вдруг расщедрится. Решение было принято. Он подарит Симе что-нибудь значимое, дорогое, чтобы подарок сразил наповал и вызывал зависть у всех девчонок гимназии, можно и у преподавателей, так даже круче. Во время полёта, улучив момент, когда папа проспится и насюсюкается с Полечкой, Ваня повёл пространные разговоры о своих неоспоримых успехах, не забыл вспомнить олимпиаду по химии и то, что здорово подтянулся за последний год по всем предметам, особенно по математике, зная, что папа окончил физико-математическую школу и ему это будет особо приятно. Перечислив все свои заслуги, он неожиданно спросил:

– Пап, а что ты собираешься мне подарить на ДР?

– Да я как-то не думал… До июня ещё далеко! Обычно ты же сам говоришь, – заулыбался отец и с удивлением посмотрел на своё великовозрастное чадо.

– Ну вот сколько в этом году ты решил потратить на подарок? – не унимался Иван.

– Да отстань ты! Что пристал? Ещё полгода до дня рождения!

Ваня понял – отступать нельзя, второй раз завести этот разговор будет сложнее, да и папа выглядит счастливым и добрым после двух фужеров шампанского.

– Пап, я сейчас подарок хочу.

– Что значит сейчас?

– Ну в ближайшие дни. Пап, мне очень надо. Только я деньгами хочу. Ты же знаешь минимум и максимум? Вот сколько хочешь, столько и дай!

В родителе заговорил истинный бизнесмен, переживший взлёты и падения, – не задумываясь, он хотел дать по минимуму. Но, заглянув сыну в глаза, решил не скупиться и отвалить приличную сумму, тем более с такой просьбой Иван ещё никогда не обращался. Значит, очень надо! Расспрашивать – что, зачем, куда – не стал, уже большой, и плохого за ним никто не замечал ни дома, ни в школе.

Переступив порог квартиры, отец помчал к сейфу и достал целых три пачки пятитысячных, перетянутых разноцветными канцелярскими резинками, гордо протянул Ивану в ожидании реакции на такой щедрый дар.

Сумма, выделенная отцом, ошеломила, и Ване тут же припомнились все его большие и маленькие желания, но он их упорно гнал, стараясь думать только о Симе, с которой часто сталкивался в школе, отводил глаза, по всей видимости, краснел. Однажды так помчал вниз по лестнице – чуть шею не свернул, – всем своим видом показывая, что ему совсем не до неё, а если иногда и бросит взгляд, так это чистая случайность. Он был практически уверен, что многие замечают его странное поведение, особенно это касалось некоторых девчонок из его класса. Ему постоянно мерещилось, что они следят за каждым его шагом, и если перешёптываются между собой, то обязательно это связанно с ним и Серафимой: «Нужно продержаться совсем немного, а потом, после Дня влюблённых, сразу или через несколько дней открыться! Вот и закончатся муки, и можно будет спокойно, без оглядки, общаться с возлюбленной Мальвиной!» Он часто называл её именно так, при этом невольно закрывал глаза от переизбытка чувств и непонятного волнения!