Павел Пономарев - Мышиные песни
- Название:Мышиные песни
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2019
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Павел Пономарев - Мышиные песни краткое содержание
Мышиные песни - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Агата Петровна очнулась в знакомой комнате. Над собой она увидела морщинистое некрасивое лицо мамы с заплаканными глазами и незнакомого полного мужчину со шприцем в руке. Она слышала шум дождя за окном и тошнотворный запах рыбного супа. Ей было зябко и неуютно в мокрой одежде. Она почему-то сравнила себя с рыбой, той, что чистила утром мама, и обнаружила, что неспособна улыбнуться.
— Вас что-нибудь беспокоит? — вкрадчиво спросил доктор.
— Пыль, — тихо сказала женщина.
— Какая же пыль в такую погоду, — широко улыбнулся доктор. — Кстати, — обратился он к маме, — нынче обещают дождливую осень и кучу грибов.
— Пыль… — повторила Агата Петровна и закрыла глаза.
— Ничего страшного, — сказал доктор маме, — это нервы. Запомните: сон и покой, сон и покой.
Чёртово колесо
Каждое утро Митяй просыпался с мыслью о новом колесе для мопеда. Он поднимал голову, оглядывал блеклую муть вечно запущенной комнаты с запахом несвежего супа, тянулся отлёжанной рукой к пустой пачке сигарет и, убедившись, что сигарет там действительно нет, привычно говорил:
— Ма, ты спишь? Ма, дай денег на колесо. Ма…
Ма уже не спала, лежала на кровати и думала: почему ей досталась столь незавидная бабья судьба с залётом в семнадцать лет, с рано умершими родителями, с опостылевшей коммуналкой, в которой постоянно менялись жильцы (и она завидовала тем, кто скапливал на квартиру и исчезал навсегда); с инфантильным сыном, которого она не смогла когда-то воспитать, увлечённая недолгими связями, с нелюбимой работой и драными колготками — почему?..
— Ма, дай денег, всё равно ведь найду, — негромко, почти нежно молвил Митяй, щурясь на майское солнце.
Ему, двадцатилетнему парню, не было стыдно за это попрошайничанье. Клянчить деньги на колесо было так же естественно как когда-то, в младенчестве, просить у матери грудь или подростком, прибежав голодным из школы, требовать «есть чё пожрать» и «на сигареты». Мать есть мать, она не откажет.
— Ма, я знаю, что ты не спишь. Дай денег.
— Иди, заработай, — слабо откликалась мать, ворочаясь за фанерной перегородкой, отделявшей мужское пространство от женского.
— Заработаю. Ты ща дай, — не сдавался Митяй.
После школы Митяй поступил в городскую «фазанку». Подростком он мечтал стать музыкантом, неплохо играл на гитаре и грезил о музыкальном училище. Но мать, угнетённая жизненным опытом, воспротивилась этому, сказав, что музыкой сыт не будешь, и велела идти учиться на электрика.
В училище Митяй осознал жестокую случайность появления его в нелепом мире, и музыка в душе подростка угасла. По природе своей он был добряк и мечтатель, но приходилось подавлять эти качества в новой среде, строго делившейся на «правильных пацанов» и «лохов». С «правильными» водиться было хоть и почётно, но страшно. Неизвестно, когда «правильный» залепит тебе по морде, — тогда ли, когда у него дурное настроение и кулак блуждает в поиске жертвы, или же, когда лыбясь, он хочет пожать твою податливую руку. С «лохами» нельзя было водиться по определению. Хотя к ним нередко относились те самые, близкие по духу, ревнители музыки.
Три года в «фазанке» ожесточили Митяя и подготовили к жизни в нелепом мире. Он научился не доверять людям, определять фазу в проводке, красть ценный кабель и сдавать его барыгам, а ещё у него появилась неудержимая страсть к мотоциклам.
— Ма, дай денег. Ма, у тебя суп пропал. Воняет, ма… — говорил Митяй и на следующее утро.
Ночью Митяю приснился странный сон. Будто отец, которого он никогда не видел, — молодой крепкий мужчина с блестящей лысиной, в чёрных лакированных туфлях и тёмных очках, — повёл его, ещё мальчика, в парк на чёртово колесо. В руках Митяя таяло мороженое, но ему почему-то не хотелось его есть, а хотелось смотреть на отца и говорить с ним. Но отец молчал и загадочно улыбался. Они медленно поднимались всё выше и выше. Ветви тополя оказались совсем рядом, так что можно было коснуться их рукой, но Митяй этого не делал, а только смотрел на отца. Мальчику нравилась отцова улыбка, но не нравились тёмные очки, прятавшие глаза, в которые так хотелось заглянуть… Они поднялись на самую высоту, где кажется, что колесо замерло, остановилось, и делается страшно. Но это лишь зрительный обман, совсем не страшно, ведь отец рядом. Вот он снимает очки, улыбается, а вместо глаз вращаются два новеньких колеса…
— Ма, ну сжалься, — по-детски кривлялся Митяй, — мне уже хрень всякая снится. Дай денег…
Мать не отвечала; она вяло собиралась на работу, натягивая за перегородкой колготки, похожие на старушечью кожу. На новые денег не было, да ещё кредит надо было выплачивать за Митяев мопед. Этот мопед стал притчей во языцех для всех жителей секции, и не было того, кто бы не запнулся об его железо в потёмках узкого коридора.
Зная, что мать в таком настроении не проймёшь, Митяй, раздражённый и взлохмаченный, отправился на общую кухню покурить. Там он встретил тридцатилетнего мужчину в клетчатом домашнем халате, который варил на газу яйца. Доцент философского факультета Ростислав Лейкин не ладил с Митяем. А Митяй, в свою очередь, ненавидел Лейкина. Ему не нравилось в доценте всё — его пижонский халат, прилизанные волосы, яйца, которые тот варил, вкрадчивые интеллигентские замечания.
— Дмитрий, ты вроде бы взрослый человек, а смывать за собой так и не научился, — мямлил Лейкин, склонный к нравоучительным монологам.
Митяй, нервно куря в окно, на слова доцента не реагировал. Иногда только бурчал нечто невнятное, выдыхая с дымом еле слышное «мля». Спорить с Лейкиным было бессмысленно.
Однажды, на этой же самой кухне, Митяй оказался свидетелем философской беседы, которую вёл Лейкин со своим университетским коллегой. Митяй по обыкновению нервно курил в окно. И вряд ли бы он стал слушать философский бред, приправленный словечками вроде «субстанция» и «карма», если бы ни выражение, за которое уцепился его слух — Колесо Сансары. «В череде нескончаемых перерождений в Колесе Сансары существует лазейка к полному освобождению…» — запомнилась ему сюсюкающая речь Лейкина.
Лязгнула общая железная дверь — мама ушла. Допинав пару окурков из пепельницы, Митяй отправился разыскивать деньги.
Он обыскал все известные тайники — пустые кастрюли, шкафы, собрание сочинений Пушкина (листая, мельком прочёл «беги, сокройся от очей…»). Заглянул под горшок с геранью, плюнул в горшок, пошарил рукой под матрасом, встал на стул, достал с полки фотоальбом, из которого посыпались, кружа, чёрно-белые фотографии, где он младенчески улыбается, разинув рот, где мама, молодая и красивая, купает его в ванне, а незнакомая тётя строит смешные рожицы…
Денег нигде не было.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: