Павел Костюк - Красный Яр. Это моя земля

Незримая из кабины пожарного самолета медвежья семья, второй день удиравшая от пожара, обессилевшая и напуганная, с галопа перешла на шаг. А потом медведица и вовсе остановилась, села, вывесив язык, и повернула морду туда, откуда на них накатывала неминучая смерть. Она расширила черные ноздри чемпионского, самого чуткого в тайге носа, и принюхалась… Угроза исчезла! До них долетал лишь ветер с запахом гари; но гибель отступила, и можно отдышаться.

«Вот на что способна древняя песня медведя!» — подумала бы она с гордостью, если бы не утратила способности разумно мыслить в ходе безжалостной эволюции. Но это было не так уж важно. Главное, жизнь опять зацепилась за краешек, неведомо как отвоевала у смерти несколько лет покоя, надежды, сытости, простых радостей бытия.

По Царскому мосту, соединяющему естество природы и естество человека, прошел неведомо кем отправленный спасительный состав.

— Возвращаемся, — сказал пилот пожарного самолета, надевая наушники и разворачивая машину над обгорелой тайгой.

Кофейни в Красноярске появились давно, но приживались неохотно. Красноярцы любят поесть, и заведения без полноценного меню в начале двухтысячных казались столичной блажью. Первой стереотип сломала легендарная «Кофемолка» у краевой администрации, где «серьезные люди» учились вести переговоры под кофе и десерты. Сейчас в Красноярске сформировалось полноценное кофейное комьюнити. Кофейни соревнуются в технологии заваривания спешиалти-сортов, привозят редкие лоты, изобретают новые продукты типа кофейных шотов в «Британцах». Я, как магистр кофейных знаний, голосую за «Академию кофе» (отличный капуч и есть парковка!), за «Кофебулку» (кофе и булка!) и за «Британских ученых» (шоты и знания!).

Кофейня «Британские ученые»:

Красноярск, Мира пр. 109

— Ба, встань левее.

— Левее — это сюда? — попятилась к комоду баба Зина. — Смотри-ка, до семидесяти лет дожила, а лево-право путаю.

— Ба, тебе семьдесят два, — заметила Дашка из-за камеры, — в объектив смотри, вот сюда.

— Даш, правда думаешь, поможет? — спросила Зинаида.

— Хочешь спасти «Кофезину»? Слушайся внучку.

Баба Зина пристроилась к комоду, поправила прическу, уставилась в круглый глаз камеры:

— Уважаемый Владимир Владимирович…

Славная история «бабкиной кофейни» началась год назад, когда в августе счастливая Дашка визжала в трубку:

— Ба, поступила! Прошла, Ба!

С третьей попытки: мечтала, падала, вставала и… поступила на свой режиссерский.

— А как же кофейня? — только и выговорила Зинаида Ефремовна. Ее ошпарило: Дашка в Москве — сама, смогла! Дашка в Москве — и теперь будет… в Москве?

— Ба, да какая кофейня? Причем тут кофейня? Я поступила, слышишь, по-сту-пи-ла!

Крошечный прилавок с «Кофе с собой» в тихом Кедровом, где у тещи дача, Дашке купил отец. Думал, успокоится, творческую дурь растрясет. У Телеги, школьного приятеля, там гастроном — считай, центровое место, в углу обосновались. Всего ничего поработала, и нате вам — поступила.

— Черт, жалко за копейки отдавать, — Дашка сняла плотный кожух с блестящей кофемашины, — думала, в «Британцах» заберут, но туда «Марзоку» поставили. И куда тебя девать-то, чудо техники? — девушка тряпичной салфеткой протерла панель и оба дисплея. Тяжелый аппарат итальянской фирмы Della Corte, чем-то похожий на луноход, стоил как новая баня, в Красноярске продать ее было некому.

— Так не продавай. Забери в Москву, там скорее покупатель найдется, — предложила Зинаида.

— Не, Ба, куда я там с ней. Вот кто бы здесь нашелся, выкупил, как есть. Даже просто бы работал — чтобы машина не скучала… Отцу на фиг не надо… Ба, а может ты? Я же тебя учила молоко по науке взбивать! — подозрительно серьезно пошутила внучка.

Она и не шутила.

Зинаида Ефремовна в кофе понимала мало, но и в балете бы разобралась, лишь бы с внучкой на одном языке говорить. Как «делакортой» управлять, Дашка ей объяснила, а настройки — одна математика. Хочешь покислее — температура пониже, помол покрупнее; хочешь погорчее — наоборот. Кто сопромат учил, с экстракцией справится, а баба Зина как-никак инженер РЖД с сорокалетним стажем. Сложнее с холдером — темпером — питчером.

— По-русски нельзя? Напридумывают матюгальных названий, — бухтела Зинаида. Сошлись на «держалке», «толкушке» и «молочнике».

За подмогой в новом деле Зинаида пошла через дорогу — к Игнатьевым. По привычке — к Игнатьевым, хотя Агния скоро год как одна. Бывшая учительница французского, сухонькая, пряменькая, надежная Агния после мужниной смерти совсем растаяла — до прозрачности. Дорого такую терять — и так слишком много ушло за последние годы своих проверенных, «железнодорожных».

Первого сентября Дашка улетела за мечтой, а у касс гастронома «Батон» открылась «Кофезина», настоящая сибирская кофейня.

Нет, конечно, кофе в Кедровом взахлеб не пили, но разве кофейня только для кофе? «Кофезина» открывалась ежедневно в восемь утра, и уже в 8:10 хозяин гастронома Телега ждал свой «экспрессо».

— Эспрессо, Олег Маркович — поправляла его Агния, неизменно приносившая к открытию корзинку свежих рогаликов. Или маковых рулетов, или сахарных булочек.

— Не путай, Агния Витольдовна — супился Телега, — скорый поезд называется экспресс. Раз кофе ваш на скорую руку — значит, экспрессо.

Продавать домашнюю выпечку в «Кофезине» придумала Агния.

— Да разве можно это есть? — возмутилась «француженка», когда спустя неделю принесенный на пробу кекс из магазинной разморозки так и не зачерствел. — Зина, я в химии, может, и не сильна, но плюмбум — это свинец, и он здесь, погляди, есть. И сахарумбум! И остальная таблица Менделеева. А маслюмба сливумба нет! Сама печь буду.

Прежде ее кулинарные таланты распространялись только на Геночку. В поселке над мужиком посмеивались — тот на обед вместо привычных котлет и бутербродов таскал песочные пироги с сыром и зеленью, хрустящие багеты и липкие шоколадные брусочки.

— Гань, это «картошка», что ли? Ну не клади, на смене засмеют, — бухтел по утрам Геночка.

— Не «картошка» это никакая, а moelleux au chocolat, — по-начальски отвечала хрупкая Агния и отправляла мужа на подстанцию. Так и ходил — электрик с десертами. Хотя, конечно, жениной стряпней гордился. И любил. Не выпечку, жену. Даже когда вставать перестал и узнавать. Любил. Пока дышал.

Следом за свинцовыми кексами в списание пошли сладкие сиропы из Дашкиных запасов, их беспощадная Агния признала олифой. Не будем спорить, полезного в кондитерской химии мало. Кофейное меню спасла Злобина с Кедровой улицы, раскопавшая в буфете настоящие ваниль, гвоздику и корицу.