Павел Костюк - Красный Яр. Это моя земля

— С моим интеллектом вроде все в порядке, — прошептал Толстый.

В подвале наступила полная тишина. Я боялась пошевелиться. Никогда никто из нас не видел Дикого. Глаза Сени потемнели от ужаса, и только Джо противно улыбался.

— Я знал, я чуял, что ты не наш! Сукин ты сын! — завелся Джо и приготовился ударить Толстого.

Толстый моментально отреагировал и скрутил противника так, что тот не мог пошевелиться.

— Да что с вами не так? Мы такие же люди, как и вы, просто нам повезло меньше, — ответил Толстый и отпустил Джо.

— Откуда вы и сколько вас? — спросила я дрожащим голосом.

— Пятьдесят тысяч, но численность быстро сокращается. Наша Родина — Дальний Восток. Вода постепенно вытесняла нас, мы потеряли большую часть населения и со временем дошли до Иркутска. Но сейчас там чудовищные условия для жизни. До нас доходила информация, что остатки цивилизации сохранились в Красноярске. Но ваши про Диких ничего слышать не хотят. В любом случае мы совершенно уверены, что будет новая Волна. И тогда нам конец. У меня там мама с маленьким братиком, а мы с отцом пришли за помощью.

Толстый тяжело вздохнул. В его глазах застыли слезы. С лица Джо исчезла насмешка, а Сеня уставился в одну точку и начал крутить свои волосы-антенны.

— А почему твой отец еще не поговорил ни с кем из наших? — спросила я.

— Мы знали, что мы не можем сразу открыться, поэтому мы прибились к потоку переселенцев с Запада. Ваши тесты и прочее для нас — ерунда, мы живем в таких условиях, где мозг работает без перерыва. Отца очень быстро устроили на работу, я без проблем поступил к вам. Наши наставники уделяют очень большое внимание обучению детей, хоть наши возможности несопоставимы с вашими. Но природу вещей мы понимаем лучше. У нас фокус вовне, а у вас внутрь. Мы с отцом решили, что попытаемся найти среди молодежи тех, кто сможет нас услышать. Вы еще не окончательно отформатированы.

— Сколько нужно времени, чтобы дойти до ваших и привести их сюда? — спросил Сеня. По его виду было ясно, что этот вопрос стал неожиданностью и для него самого.

— Кураторы их ни за что не пропустят, — не дождавшись ответа Толстого, встрял Джо. — И сам ты отформатированный.

— Блин, Джо, не с тобой разговаривают.

— Дорог нет, поэтому если раздобудем хоть какое-то средство передвижения, то можем уложиться в неделю в одну сторону. Пешком будет дольше.

В голове крутилась масса мыслей: «Использовал ли он меня, чтобы втереться к нам в доверие?», «Правду ли он рассказывает?», «Попытаться им помочь и с высокой вероятностью разделить их участь или честно во всем признаться родителям и надеяться на чудо?», «А существует ли Волна вообще?»… Ничего из этого я не сказала вслух, но Толстый как будто знал, о чем я думала.

— Мила, не ищи в моих поступках того, чего там нет.

— Я думаю, как тебе… вам помочь.

— Ты с ума сошла, — повысил голос Джо. — Знаешь, что с тобой будет?

— Я не смогу спать по ночам, зная, что у нас была возможность спасти пятьдесят тысяч человек, а мы ничего не сделали. Я себе этого никогда не прощу.

В глазах Толстого появилась надежда, и он благодарно кивнул мне.

— Я тоже с вами. У моих предков в гараже есть драндулеты, которыми они не пользуются. Толку от них мало, но можно попытаться их завести. Думаю, что километров на пятьсот-шестьсот заряда хватит, а там либо где-то найти подстанцию, либо пешком, — всем на удивление заявил Сеня.

7. Революция

Я всегда считала своих родителей прогрессивными. И в чем-то они, безусловно, таковыми были, но не тогда, когда речь шла о нестандартных решениях. Они отказались нам помогать и фактически сдали кураторам. Правда, к тому моменту отец Толстого, сам Толстый, я и Сеня уже успели выехать за пределы округа.

Через месяц мы привели к центральным воротам почти всё племя Толстого. Несколько тысяч погибло во время похода, но большинство уцелело. Кураторы отказались открывать ворота, призывая всех пройти карантин, на который не осталось времени. Волна наступала на нас как неизбежность, как извечное напоминание о том, что никогда человек не будет сильнее и выше природы. Только стодвадцатиметровые стены могли всех укрыть. И когда нам казалось, что мы все погибнем прямо у порога своего дома, главные ворота дернулись и начали медленно открываться. В проеме стоял Джо. А за ним — практически все наши школьные приятели и друзья. И друзья их друзей. И те люди, которых мы даже не знали. Так закончилась эпоха Волн и началась революция.

«Нет проблем» — бар в центре Красноярска. Рассчитан на 60 посадочных мест. Оформление выполнено в стиле питерского паба. Из наиболее оригинального можно назвать доску для рисования мелом от пола до потолка, где посетители могут написать свои пожелания. Это не просто бар, его создавали для интровертов, предполагалось, что в этот бар будут ходить не самые общительные посетители. Заглядывали туда и практикующие психологи. Это место, где проблемы исчезают за порогом. Обслужит и поддержит беседу приветливый темнокожий бармен с социологическим образованием. А за кухню в «Нет проблем» отвечает шеф-повар «Теленка табака» Михаил Михайлов. Скидки каждый понедельник, вторник, среду и воскресенье.

Бар «Нет проблем»:

Красноярск, ул. Урицкого, 52.

Вцепившись руками в коленки, незряче пялясь в окно аэроэкспресса, Андрей боролся с подступающим отчаянием. Еще час назад он был уверен, что жизнь состоит из сплошных подарков судьбы; ему казалось, что хвост гигантского воздушного змея уносит его в облака… А теперь все рухнуло, и он упал из-под облаков в болото самой глухой безнадеги; оставалось только лететь наугад в неведомый Красноярск в погоне за ускользающим призраком светловолосой девушки в желтом плаще.

Как он оказался в такой дурацкой ситуации? В какой момент ровно и мощно стучавший мотор его судьбы дал сбой, пошел в разнос? Неужели и правда есть где-то в сгустившейся темноте летней ночи невидимый Судья, способный наказывать за безрассудство, за случайные связи, за нетрезвый водоворот событий последних суток?

Неделю назад Андрей приехал в Москву, чтобы получить свой лотерейный выигрыш, свой сверкающий джек-пот. Ему обломилась работа мечты, тот уникальный шанс, который на экране случается гораздо чаще, чем в жизни: его пригласили в Канаду, на съемки шикарного документального фильма. Андрей был оператором, но уже видел себя «снимающим режиссером», как это часто случается в 30 лет. Войти через парадную дверь в мир настоящего, высокобюджетного кинопроизводства; целый месяц кататься по американскому северу в составе упакованной по последнему слову техники, динамичной, азартной команды профессионалов, учиться у них — и поражать их русской находчивостью, многогранностью, творческой интуицией… А потом — увлекательный процесс монтажа, превращения замыслов и догадок в единственно возможную последовательность кадров… Затем — чего уж тут! — фестивали, награды, признание и новые, новые проекты, которые, как водится, косяками вылупляются из осетровой икры успеха, сверкая на солнце золотой чешуей… И все это будущее, желанное, ослепительное, ложилось ему в руки вместе с паспортом, в котором подсыхала свеженькая годовая канадская виза.