Петр Полухин - Я — гитарист. Воспоминания Петра Полухина

Я органически не переваривал общение с Пухальским. Целый месяц не ходил к нему на занятия. Поняв, что ученики от него бегут, стал не так свирепствовать. Я получил от него некоторое послабление. Но мы с ним очень расходились в способах звукоизвлечения пальцами правой руки. Он требовал бить струну с размаха сверху, а я освоил современный и более экономный способ звукоизвлечения — со струны с маленькой амплитудой.

Тихая «война» с преподавателем у нас продолжалась очень долго. Но чувствительное поражение я ему нанёс, когда его ученик, гитарист —семиструнник цыган Играф Йошка приехал на весеннюю сессию и увидев мою игру, попросил переучить его на шестиструнку. Я с удовольствием выполнил его просьбу. Он закончил консерваторию, играя на выпускном экзамене «Чакону» Баха в аранжировке Андреса Сеговии. Позже Йошка организовал трио «Ромэн».

Вспоминаю одну забавную историю. Когда я учился на первом курсе в консерватории, к нам приехал студенческий хор из американского штата Кентукки. На другой день после выступления хора в малом зале консерватории была организована встреча советских и американских студентов. Я думаю, что агенты КГБ тоже здесь были.

Одна американская студентка пела песни и аккомпанировала себе на гитаре. Я занимался на четвёртом этаже далеко от зала. Подбегает ко мне знакомый студент и говорит, что в малом зале на встрече играет и поёт американка. «Пойдём, пусть послушает, как надо играть».

Я пошёл и увидел красивую девушку с длинными ногами и длинными вьющимися волосами. Гитара у неё была с металлическими струнами. На таких играют музыку кантри. Мне предложили сыграть. Я сыграл вариации Высотского на русскую народную песню «Пряха» и тут же следом «Арагонскую хоту». Что тут было!.. Крики восторга, топанье ногами (у нас так было не принято реагировать на выступление). И вдруг эта студентка через переводчика говорит, что влюбилась в меня с первого взгляда и хочет, чтобы я уехал с нею в Америку.

Я ответил, что она очень красивая и мне нравится, но у меня здесь много работы и учёба. И вдруг она заявляет, что не уедет без меня. На другой день меня вызывает ректор и спрашивает:

— Почему американская студентка говорит, что без тебя не уедет в Америку?

— Не знаю. Я только играл на гитаре, — отвечаю.

— Тебя вызывают в КГБ. Иди и там объясняйся.

Дал мне номер кабинета и адрес. КГБ находилось в десяти минутах ходьбы от консерватории. Подхожу. Двери массивные с бронзовыми отполированными ручками. Почему-то только с улицы, а изнутри — намного тускней. Мне так показалось. Охрана указала путь. Нашёл кабинет и постучал.

— Войдите, — послышалось изнутри.

Сотрудник, сидевший за столом, что-то писал. Усадил меня на стул и продолжил писать. Минут тридцать писал, поднял голову от бумаг и спросил:

— Что было у тебя с американкой, сколько раз и где?

— Ничего не было, — отвечаю.

— Почему она говорит, что не уедет без тебя?

— Спросите у неё, — начинаю злиться я. — Разве девушке не может понравиться парень за игру на гитаре?

Долго он задавал мне разные каверзные вопросы, а мне почему-то хотелось ему пропеть: «Чёрный ворон, чёрный ворон, что ты вьёшься надо мной?». На другой день мне студентка передала свой адрес. Я долго его хранил. Запомнил имя — Барбара, но писем не писал. Хватило одного только похода в КГБ.

Весной я получил повестку из военкомата. Взял гитару и поехал в Дом офицеров. Там репетировал ансамбль песни и пляски киевского военного округа. Поиграл. Игра моя понравилась и меня взяли в ансамбль. Меня в ансамбле приняли очень дружелюбно. Мой весёлый нрав, знание большого количества анекдотов, а главное, умение их рассказывать — сделали своё дело. Я пришёлся, как говорится, ко двору.

В ансамбле не было «дедовщины». В одной казарме с нами жили и сверхсрочники-танцоры. Парадная форма одежды у нас была офицерской, но с чистыми погонами. Этим мы часто приводили в недоумение городской патруль. Распорядок дня был у нас не очень утомительным. Репетиция в доме офицеров с десяти утра и до двух дня. И строем в казарму, которая находилась рядом с метро «Арсенальная». Не более пяти минут ходьбы. После обеда — «мёртвый час».

Меня просили в это время играть на гитаре. Звуки гитары танцоров успокаивали, и они быстро засыпали. Но спали не все — многие уходили в увольнение. У нас были солдатские книжки, в которых было указано: свободный выход в город. Начальник ансамбля подполковник Михаил Степанович Нижник, любил своё дело и хорошо относился к солдатам — артистам. Иногда покрывал их проступки, не доводя до высшего начальства.

Вспоминаю комический случай. Как- то ко мне подходит певец, бас Николай Шопша и говорит: «Ансамблисты утверждают, будто ты правнук знаменитого бельгийского певца Эверарди, который преподавал когда- то в киевском музыкальном училище?». Признаюсь, я о таком даже и не слыхивал, но утвердительно ответил. Далее, он спрашивает:

— Ты знаешь, как он занимался со студентами?

— Конечно, — отвечаю, — мне рассказывал мой дедушка, что они приходили к нам домой, и он всё видел…

— Ты сможешь мне поставить голос?..

— Конечно смогу…

Тут я вспомнил, что когда-то читал книгу писательницы Жорж Санд «Консуэло». Там описывался урок вокала и постановка голоса.

— Коля, — говорю я ему, — пойди на стройку и попроси там два кирпича. Они необходимы для упражнений.

Он притащил два тяжеленых огнеупорных кирпича. В комнате отдыха я поставил пять табуреток. Коля лёг на них, а я положил эти кирпичи на его живот и говорю:

— Коля, сделай глубокий вдох и пой гамму до мажор. Сначала ноту до. Выдох. Опять вдох и пой ноту ре. И так всю гамму…

Вокруг стояли ансамблисты и давились от смеха. Но Коля не обращал на это внимания… Даже, когда ансамбль уезжал на гастроли, он эти кирпичи тащил в чемодане. Более того, когда после службы в Армии, он поступил в консерваторию в класс Николая Кондратюка, тот спросил его: «Кто тебе поставил голос?». Коля ответил: «Гитарист Пётр Полухин!».

Николай, закончив консерваторию, был принят в оперный театр, где был лучшим исполнителем партии Бориса Годунова. Позже ему присвоили звание народного артиста Украины. Встретились мы с ним в Лейпциге ещё молодыми. У меня были гастроли, а что он там делал — не помню. Посидели, выпили, вспоминая службу в ансамбле.

Шефский концерт

Наш начальник ансамбля Михаил Степанович создал небольшую концертную бригаду в составе: баянист, два вокалиста, парный конферанс, исполнявший шутки, пародии и анекдоты, танцевальная пара и я — солист-инструменталист. Я играл три-четыре пьесы. Особенно нравилась публике пьеса композитора Алена «Огонь сердца». Помню, на Новый год мы выступали перед генералами, членами военного Совета. Среди слушателей был прославленный ас Александр Покрышкин.