Борис Пономарев - Плюсквамфутурум

Я вытащил из внутреннего кармана телефон и обмер. 31 октября 2057 года, 11:58, две минуты до полудня. Четверг. Сеть не найдена. Доброе утро, а точнее, добрый день.

Щипать себя было бы слишком простым жестом, поэтому я закрыл глаза, и, выждав пять бесконечных секунд, открыл их снова. Ничего не изменилось, за исключением того, что с меня слетели все остатки коньячного наваждения. Вместе с ним пропало безумное чувство авантюризма, заставившее меня сказать «да» Чёрному человеку. Что я наделал? Что это вообще было? Где я?

Деревянными не то от волнения, не то от холода пальцами я убрал телефон в карман куртки, по пути наткнувшись на загранпаспорт. Я вытащил его и тупо уставился на красную книжечку. Я отчётливо помнил, что вчера не брал с собой ни загранпаспорта, ни торчащей из него синей банкноты. В принципе можно было допустить, что я позаимствовал и то и другое у переводчицы, но вряд ли я мог об этом забыть.

Я ещё пытался внушить себе эту мысль, когда мой мозг уже начал осознавать, что с загранпаспортом что-то не то. Прямо под золотистым гербом в виде двуглавого медведя, помещённого между двумя изгибающимися снопами пшеницы, шла надпись:

Российская Федерация

Паспорт международного образца

Russian Federation

Почувствовав, что у меня подкашиваются ноги, я медленно сел обратно на бетонную ступеньку лестницы и открыл паспорт. На первой же странице было написано:

Российская Федерация

Москвы

Санкт-Петербурга

Исламского Государства Северного Кавказа

И всей остальной России

Очень осторожно, словно опасаясь тайн, который этот паспорт мог скрывать, я перевернул страницу. Это был мой паспорт или, вернее сказать, паспорт, выданный на моё имя. Фотография в нём полностью повторяла снимок в моём обычном загранпаспорте. Я хорошо помнил этот кадр: именно на нём, если сравнивать с другими моими фото на документах, я выглядел лучше всего. Правее шли строчки с моими же именем и фамилией. Единственным, что существенно изменилось, были даты рождения и выдачи паспорта. Они были аккуратно сдвинуты на сорок лет вперед: если верить этому документу, я родился в 2030 году.

Отчего-то у меня ужасно начали дрожать руки. Я открыл паспорт на последнем развороте, где была вложена банкнота. Всю страницу заполнял большой штамп:

ПАСПОРТ МЕЖДУНАРОДНОГО ОБРАЗЦА

ВЫДАН ПО ЛИЧНОМУ РАСПОРЯЖЕНИЮ

АВГУСТЕЙШЕГО ПРЕЗИДЕНТА

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Дрожащей рукой я закрыл загранпаспорт и упёрся взглядом в банкноту. По счастью, в ней не было ничего нового. Я провёл подушечкой большого пальца по изображению готической арки, ощущая неровности краски. Нет, это точно не мистификация, сказал я себе. Одно из двух, или мне это снится, или я в будущем. В обоих случаях, надо что-то делать.

Вздохнув, я осторожно начал подниматься по лестнице наверх. Там не оказалось ничего сверхъестественного: никто не пролетел надо мною на звездолёте и не выстрелил в меня из бластера. Я оказался на набережной. Чуть поодаль сходились прямым углом два девятиэтажных панельных дома, издавна стоящих здесь и знакомых мне ещё с раннего детства. В одном из них, на последнем этаже я вчера — или сорок лет назад — пил коньяк с переводчицей, а потом, поникнув духом, спускался по бесконечно долгой лестнице вниз. Сейчас дома были выкрашены в приятный пастельно-зелёный цвет. На обочине дороги стояли десять припаркованных «жигулей» в ряд. Я изумлённо вгляделся в них. Столько российских машин одновременно я видел только по телевизору. На каждой из машин красовался небольшой флажок с российским флагом. Неужели здесь проходит съезд всех десятерых калининградских «жигулистов»?

Вздохнув, я повернулся. Невдалеке, облокотившись на литую ограду набережной, стоял совершенно флегматичный рыболов неопределённого пожилого возраста, одетый в синий спортивный костюм с белыми полосками. Я рискнул обратиться к нему.

— Добрый день, — поприветствовал я рыболова, который скользнул по мне взглядом и вновь вернулся к поплавку, слегка качающемуся в реке. — Простите за вопрос… Я понимаю, что это прозвучит очень странно, но какой сейчас год?

Седые брови рыболова слегка приподнялись. На этот раз его взгляд остановился на мне. Я почувствовал себя свежевыловленным сомом.

— Знаете, молодой человек, — с какой-то отеческой заботой сказал рыболов, — лучше не пейте водку. Это яд, который делают из опилок.

Я устыдился. В конце концов, мне думалось, что я уже выгляжу приемлемо, несмотря на бессонную ночь, возлияния, утреннее бдение у реки и путешествие во времени.

— Нет, это не водка, — сказал я. — Я не пьян, я просто немного запутался… Так всё-таки, какой сейчас год?

— Пятьдесят седьмой, — словно нехотя ответил рыболов и отвернулся к поплавку, всё так же едва покачивающемуся на воде.

По всей видимости, моя первая беседа с человеком будущего подошла к концу; он совершенно не отличался от моих современников. На всякий случай я ещё раз бросил взгляд на десять «Жигулей». Они всё так же стояли шеренгой, словно на авторынке.

Итак, я точно в будущем. Это будущее очень неожиданное, но меня оно не отторгает.

Я огляделся ещё раз. Наверное, надо выйти чуть поближе к центру, к Ленинскому проспекту. Может быть, там удастся увидеть что-то новое и интересное. Пока я не мог сказать, что за прошедшие сорок лет город изменился до неузнаваемости. Наверное, подумал я, хорошо бы соблюдать инкогнито, чтобы никто не догадался о моём прибытии из прошлого. Кроме того, Человек в Чёрном рекомендовал мне ехать в Москву, а для этого следовало купить билет и узнать, как вообще сейчас путешествуют люди. Вполне возможно, что научно-технический прогресс позволил людям освоить телепортацию. В крайнем случае, подумал я, глядя на «Жигули», будем надеяться, что московский метрополитен уже прорыли до Калининграда, оснастив при этом сверхзвуковыми магнитопоездами.

Пройдя через сквер с разросшейся за эти годы ивою, я оказался у цели. Ленинский проспект, центральная трасса Калининграда, изменился не очень сильно. Пятиэтажные блочные дома характерной хрущёвской архитектуры покрасили в различные цвета зелёных и синих оттенков. Это явно произошло не вчера: изрядно запылённая краска местами отслоилась, обнажая старые швы стыков. В одном месте из скола бетонного блока торчал ржавый крюк арматуры.

Мимо меня неторопливо проехало несколько автомобилей характерно отечественного вида. Одна из машин напоминала хорошо модернизированную «Волгу», словно только что выехавшую из фильма Леонида Гайдая. Уличное движение по сравнению с моими временами явно стало спокойнее. Если бы я захотел, я мог бы спокойно перейти дорогу, нисколько не рискуя попасть под автомобиль. Проспект был почти пуст.