Али Смит - Весна [litres]

Брит нередко достает тетрадку специально для того, чтобы прочитать эту деревенскую историю.

Но, когда она смотрит на тетрадку «Сотресание воздуха», в конце концов ей неизбежно становится стыдно.

Одна из причин в том, что спереди, под словами ПОДНИМИ МОЮ ДОЧЬ ВВЕРХ, другим, более взрослым почерком написано: Всю твою жизнь люди будут только и ждать момента, чтобы сказать тебе, что твои слова – это сотрясение воздуха. Просто людям нравится унижать других. Я хочу, чтобы ты записывала в эту тетрадь свои мысли и идеи, и тогда эта тетрадь и то, что ты в ней напишешь, поможет тебе оторваться от земли и даже взлететь как птица, ведь воздух поднимает и может не только удерживать нас, но и помочь нам подняться вверх.

Этот рукописный абзац в натуре бесит Брит.

Ее мать никогда не дарила и не делала ей такой тетрадки.

Иногда она думает о том, что можно попробовать найти школу. Брит могла бы отнести тетрадь вместе с портфелем в школу, и, может, там окажется адрес для пересылки.

Девчонка сказала, что у нее есть младший брат.

Интересно, где он. Может, Брит могла бы найти его и передать тетрадку ему, чтобы он передал сестре.

Vivunt spe.

Или она могла бы просто сжечь тетрадку и выкинуть портфель.

Брит пока не знает, что из этого под конец сделает.

Через неделю Джош отвечает на ее эсэмэс, отправленное с того поезда.

Это значит жить надеждой или они живая надежда. Что-то в таком духе. Непривычное спряжение. Наверно ты уже нагуглила. Надеюсь ты ок Бритт дж x. От обращения к ней по имени в конце сообщения веет высокомерием.

К марту она так пока и не увидится с Джошем.

Она сказала Торку, когда первый раз оказалась с ним на смене после возвращения из Шотландии, что побывала в стране, откуда он родом.

Я слышал, – сказал он. – Я знаю все последние новости. Где именно ты была, Британния?

Она открыла карту на телефоне.

Здесь. Потом вот здесь. Потом вот здесь.

Он ткнул пальцем в место на карте очень близко от одного из мест, где она побывала, а потом сказал что-то для нее непонятное, поскольку говорил на таком как бы расплавленном языке, который у них там в ходу.

Fàsaidh leanabh is labhraidh e faclan a theanga fhèin, faclan a dh’fhoghlamaicheas na h-uibhir den t-saoghal dha nach eil nam faclan ann. Ach, dhan leanabh ’s gach fear is tè a dham bheil a dhàimh, tha brìgh sna faclan sin agus is eòl dhaibh am brìgh. Èist rium, bi an leanabh sin is greim aca, bhon fhìor-thoiseach. Air gach sian, dorch is soilleir, trom is eutrom, a thig an rathad.

Почему-то она разозлилась от одного звучания. Чуть не расплакалась. Было такое чувство, будто ее доставали, как тогда в школе, когда приходилось прикидываться тупой. В довершение всего Торк улыбался ей, словно она ему очень нравилась, пока издавал эти невероятные звуки.

У нее заболело горло, как бывает, когда пытаешься сдержать слезы. Оно разболелось из-за этого языка.

Вот что я говорю, – сказал он, – в грубом переводе, с потерей многих красот:

Ребенок растет и произносит слова, а весь остальной мир говорит ребенку, что это не слова. Но ребенок и все те, кем ребенок дорожит, знают, что эти слова что-то значат и чтó они значат. Послушайте, этот ребенок будет подготовлен с самого начала. Подготовлен ко всему – темному и светлому, тяжелому и легкому, что жизнь принесет этому ребенку.

Пофиг, – сказала Бритт. – Как скажешь.

Это называется «Живой язык», – сказал Торквил. – Smior na cànain. Поэма. Вписанная мне в душу, как Кале и Мария Стюарт.

Я хазэ, что за пургу ты несешь большую часть времени, брат, – сказала она.

Угу, – сказал он. – Но, на минуточку, я хорошо к этому подготовлен.

Наверно, от всей этой шняги в духе «Самых опасных привидений» на канале «Реально», которой тебя пичкали в детстве, у тебя мозги отморозились, – крикнула она ему вдогонку в коридоре, пока в горле пульсировало.

Пульсировало так, будто она была струной музыкального инструмента, на которой играли помимо ее воли.

Все другие языки в Англии надо запретить.

Британия. Она имела в виду Британию.

Короче, с тех пор она нередко ловила себя на том, что намеренно тусовалась и записывалась на смены только с Расселлом.

Голодающего ей жалко.

Но тут уж ничего не попишешь.

Она берет миску и отдает одному из кухонных ДЭТА, чтобы отнес на кухню.

Конец рабочего дня.

Снаружи ЦВСНИ маленькие саженцы уже превратились в одну сплошную зеленую изгородь. Незаметно, где кончается одно растение и начинается другое.

Она опускается на колени, чтобы сорвать веточку, как вдруг мимо проходит Стел.

Все нормально, Брит? Потеряла чего?

Уже нашла, – говорит Брит. – Спасибо.

Дни все длиннее, через неделю в такое же время будет светло и красиво, – говорит Стел.

Брит кивает.

Ага, красиво.

Она засовывает руку с веточкой в карман. На поезде сминает один листик и подносит к ноздрям запах зеленого цвета.

Зачем тебе сдался весь этот самшит? – говорит мать на следующее утро, когда входит и видит груду высохших, старых, пожухлых, зеленых, свежих, блестящих веточек на столе в комнате Брит, потому что Брит до сих пор в кровати, хотя давным-давно прозвенел будильник, и матери пришлось войти, чтобы разбудить ее.

Самшит.

Кто бы мог подумать, что мать поймет, из чего эта изгородь?

Мать никогда не выпячивает свои познания, но она знает кучу всего.

Круглосуточные новости на Би-би-си уже включены, и в гостиной соответственно орет телик. Все тот же старый раздрай. Что там в мире происходит и т. д. Тот же старый шум. Тот же старый-престарый, снова и снова, сплошной шум, лишенный всякого смысла. Фраза со школы. Уильям Шекспир. Они читали по кругу всем классом. Мужик завладевает королевством не честным, а бесчестным путем. Но призраки раскусили его планы, и деревья собираются в армию и маршируют, чтобы его схватить [54] Трагедия «Макбет» (1623) отдаленно основана на истории реального шотландского короля Макбета. .

Она встает.

Натягивает одежду.

Мать забрала веточки с изгороди и выбросила в мусорное ведро на кухне. Брит видит их там, когда приходит выкинуть чайный пакетик.

Хватит уже приносить работу домой, – думает она про себя.

Ну а прямо сейчас? Пока что октябрь.

Всей стране еще предстоит зимовка.

На старом поле битвы осенние туристы лавируют между флагами, обозначающими расположение различных армий.

Они бредут мимо Колодца мертвых. Фотографируют Мемориальный курган. Осматривают единственную оставшуюся хижину из стоявших здесь в день битвы.

Они наклоняются, чтобы прочитать выгравированные на низких камнях имена кланов, павших в том или ином месте, в день, когда Якобитская армия, возглавляемая шотландским французом Чарли, сразилась с Правительственной армией, возглавляемой его кузеном английским немцем Билли, под холодной весенней изморосью и градом, и солдаты из армии Билли, во многом потому, что понесли такие жестокие потери от горцев последние пару раз, когда с ними сражались, и с тех пор потрудились над усовершенствованием боковых ударов штыками и мечами, а также над новой ружейной стрельбой в положении на коленях и стоя и над расписанием нарядов, сумели их побить, и всем местным мужчинам, женщинам и детям, вышедшим посчитать трупы на дороге между Каллоденом и Инвернессом по окончании битвы, пришлось прятаться от красных мундиров, чтобы и самим под конец не превратиться в окровавленное мясо.