Владимир Логинов - Ад криминала: Рассказы и очерки

— Меня зовут Величко Велентин Федорович, тридцать третьего года рождения, венгр, жил и учился в Венгрии до сорок пятого, потом с Закарпатской области пошел в пятьдесят втором году служить в Советскую Армию, после армии всю жизнь здесь работал, строил, проводил освещение в дома, я сам мастер электросетей из “Красного новиградаря”, ищу своего сына с 14 марта, уже три недели.

— Как это случилось?

— Он недавно женился, жена на четвертом месяце беременности, и они с ней поехали из Дубоссар на Украину за семенной картошкой. А когда возвращались обратно, их у развилки остановили. Проверили машину, ничего не нашли, отпустили. А тут перестрелка с обоих берегов. Они вернулись назад, чтобы поехать другой дорогой, а у развилки уже наши ворюги и идиоты, пацаны, которые хватанули оружие, и с ними еще два-три полицая. Сына вытащили из машины и начали бить ногами и чем попало. Жену его приволокли на передовую, и у плотины групповое изнасилование устроили. Потом засунули ей под платье гранату и стали пытать и угрожать, что взорвут ее, если она не скажет, сколько там людей. Держали до утра, потом отпустили. А сын пропал. Я уже обращался и к нашему прокурору; и к кишиневскому, и к Смирнову, и к Снегуру, и к Украинскому Президенту, и к руководству России, и в Венгерское посольство в Москву бумагу повезли… Нету его нигде. Он же ни в каких митингах не участвовал, никогда оружие в руки не брал. За что?.. — старик заплакал. — Я видел войну. Немцы такое не творили, как эти! Нет молдаван хороших и плохих. Есть сволочи, которые лезут с того берега, и у нас одна бойня. Я домой заходить не могу. Как прийду, мне кажется, как в тюрьме сижу. Ночую где попало. И не только я один. Тут все дома одни ночевать бояться…

Чем мы могли помочь этому плачущему старику? Пообещали написать об этом. И все. А едва он отошел от нас, женщины прошептали на ухо: “Приезжали люди из Кочиер и говорили, что его сына повесили в лесу, но мы его жалеем и молчим: пусть у него останется надежда”.

Выехав на окраину Дубоссар, шофер заглушил мотор.

— Все. Здесь уже все улицы простреливаются. Бегите от дерева к дереву до того бэтээра, там штаб.

В штабе к нам присоединились фотокоры из Киева, и мы, под прикрытием автоматчика, бросками перебрались за вал, от которого начиналась плотина Дубоссарской ГРЭС.

Станция остановлена, персонал покинул ее территорию, хотя поразительное дело — на сырой глинистой тропинке отпечатки каблучков женских туфель.

В зале пультов управления взъерошенные головы бойцов над мисками с супом. Их кормит удивительный человек — седая стройная женщина. К сожалению, подвела техника — пленка не записала, ее имя и фамилию, но мы назовем ее просто Учительницей.

— Я преподавала в музыкальном училище сольфеджио и теорию музыки, — рассказывала она о себе, ведя за собой нашу группу по открытой правому берегу стороне плотины. — Потом. вышла на пенсию, а как началась война, сюда перебралась: готовлю, кормлю ребяток, мою, стираю…

Автоматная очередь резанула воздух перед нами. Один фотокор упал с испугу, вся наша группа согнулась в три погибели, а Учительница глядела на нас свысока, ласково улыбаясь.

— А я пулям не кланяюсь! — весело крикнула она и побежала вперед. Ветер. рвал на ней платье, обнимая стройную фигуру, и казалось, что Учительнице не под шестьдесят, а немногим больше семнадцати.

Мы рванули за ней и, пробежав опасный участок, оказались в укрытии среди мешков с песком, кирпичей, железа. Едва начали разговор, румыны открыли по нам огонь. Все пригибались, кроме Учительницы, стоявшей у продырявленного в нескольких местах швеллера, и командира, который приказал одному из бойцов:

— Ну-ка влупи ему, Вася, по первое число.

Вася взял автомат и со знанием дела всадил обойму куда-то в правый берег. Вставил другой “магазин”, но командир остановил:

— Хватит. Не шуми.

Румын стих и дал нам возможность несколько минут поговорить спокойно. Но тут запели пули с левого берега, со стороны “гребной” базы.

— Вон, видите, это микрорайон на окраине Дубоссар, — указал рукой командир туда, откуда стреляли. — Они ночью переправились на пароме — человек девяносто и несколько бэтээров — и захватили жилые дома. Из них и стреляют. А мы не можем отвечать, потому что там наверняка люди, старики, дети. Вон они, заразы, сегодня утром пристрелялись, пообедали и сейчас начнут. Так что вы давайте побыстрее и тикайте отсюда.

— Так здесь вам с двух сторон теперь — и в лицо и в спину?

— Как видите. Оно бы и ничего, если б было-то оружие нормальное. Вон у него, — он кивнул на гвардейца, стоящего рядом с Учительницей, — карабин аж 1943 года выпуска. Что мы им можем сделать? Ну, шины у бэтээров бьем, еще что-то в этом роде.

— Этим-то против “Шилки”?

— А что поделаешь! Да еще они по своему “Месажеру” передают, что мы над ранеными издеваемся. Та если б мы издевались, не так бы обидно было. Видели бы вы их пленных! Рожи красные, квадратные, кто ранен — сразу в госпиталь. Пальцем никого не трогаем. А они?.. Знаете, когда у мертвого что-то отрубают, то кровь не затекает, потому что она уже свернулась. А у наших раненых, прямо у живых, они пальцы отрубают, что курок держат. Одному лежащему казаку прямо в упор голову изрешетили, у другого такая голова была, что я его в морге не узнал — руками не обхватишь…

— Отчего?

— Били, опухла так.

Рядом ухнула мина. Гвардейцы переглянулись. Буквально до нашего прихода предыдущая снесла полдерева.

— Если попадут в плотину, то хана, — продолжал командир. — Затопит тут все села внизу, а Тирасполь и вся Одесская область без питьевой воды останутся.

— Вы как смертники…

— А что делать? Мы готовы умереть, да вот только бы люди знали за что. И Ельцину и Кравчуку на нас насрать. Что ж это за президенты, если свой народ в беде бросают? Вон американцы за тридевять земель флот посылают освобождать своих граждан, взятых в заложники. Из-за двух-трех человек. А наши правители семьсот тысяч своих людей бросили на произвол судьбы. Убивайте всех их — хрен с ними. Или я, может быть, своим мелким умом чего-то недопонимаю? Может, нам, украинцам, за помощью к Канаде обратиться, там же тоже много украинцев. А гагаузы нехай турков зовут — тоже родственники. Должны помочь…

Перебегая плотину в обратную сторону, мы ошалели от картины: лихой гвардеец — заядлый рыбак спустился к воде и на открытом пространстве забросил спиннинг. Киевляне побледнели: что он делает! А наша Учительница с улыбкой: — Если снайпер не снимет, будет у нас на ужин уха!

К вечеру, по дороге из Дубоссар в Григориополь, мы снова попали под огонь. И хотя нас предупредили, что в Кошнице идет бой, водитель рассчитывал проскочить на большой скорости. Но не тут-то было! На дороге стояла бронетехника.