Владимир Логинов - Ад криминала: Рассказы и очерки

— Как ты попала на Антропию?

— Я летела по воздуху над океаном. Потом самолет развалился. Помню, как упала в воду, вынырнула, потом стала тонуть, а потом очнулась на Антропии…

Авлабия смолкла. Иван нежно обнял ее и поцеловал. Она вся разомлела и обвила его шею своими руками. Ивана охватило вожделение, он положил ее рядом с собой и выключил свет.

— Я буду самой верной и преданной женой Земли, — бормотала Авлабия, лаская Ивана. — Только верь мне, верь…

Они не спали до рассвета. Авлабия рассказала все, что ей было известно о работе Центра исследования цивилизации (ЦИЦ). Так Иван узнал, что недалеко от Москвы создается филиал Центра, в котором будут омолаживаться старики и тяжело больные за счет здоровья детей в возрасте от пяти до двенадцати лет. Эти дети будут увядать и после двадцати лет умирать от истощения. Для землян это будет новая чума XXI века, уже названная на Антропии "СиМоС" (синдром молодой смерти). Каждое омолаживание будет продлевать жизнь на двадцать пять — тридцать земных лет. Филиал ЦИЦа уже насчитывает свыше двенадцати человек, среди которых и заместитель председателя КПЧ. Имена и адреса двоих членов филиала она знает. Ей сообщили на случай непредвиденных обстоятельств. Первый — Орлов Владимир Иосифович, доктор философских наук. Другой — Дружинников Борис Семенович, психиатр, главный врач ПНБ.

Иван выслушал с большим вниманием, встал с постели и записал имена агентов Центра. Увидав на столе сережки, он взял их и поднес к глазам.

— Что это такое?

— Гипноаккумуляторы с энергией белых магов Фео-гелии. Я знаю, что у них ее воруют.

— Значит, с помощью сережек можно стать невидимкой?

— Да. Феогеляне этой энергией наделены от природы. И используют ее в благородных целях. Если они совершают зло, то их приговаривают к самоубийству, а гипноэнергия исчезает. А вот наши шакалят за ней и иногда даже умерщвляют феогелянина, чтобы зарядить парочку таких сережек.

— Интересно, а можно мне надеть их?

— Но у тебя уши не проколоты! — рассмеялась Авлабия.

— А если приставить?

— Ты не защелкнешь их, а потому и не включишь.

Кстати, имей в виду очень важную деталь: у всех агентов Центра проколоты уши. Мужиков это выдает сразу, а вот с женщинами посложнее. Хотя есть еще одна примета: в глазах красные точки. От напряжения и всей этой суперэлектроники. Самое страшное — это "красные глаза". Бойся их.

— Слушай, Авлабия. Ты помнишь фиолетовую розу Афобии?

— Конечно.

— Что это такое?

— О, это шикарная штучка. Последнее слово антропической техники. Компьютер тысяча сто первого поколения, выполненный в стиле женской бижутерии.

В дверь неожиданно позвонили. Иван вздрогнул и подошел к глазку, но на площадке никого не было. Когда он вернулся в комнату, то увидел открытое окно. Сережки, Авлабия и "Око" пропали. Он бросился к двери и открыл ее. В двух шагах от него висели в воздухе "красные глаза".

— Что надо?! — взорвался Иван, но тут же схватился за грудь и стал медленно оседать.

К счастью, распахнулась дверь соседней квартиры, и "красные глаза" метнулись вниз. Старушка, соседка Ивана, всплеснула руками и бросилась его поднимать.

Когда начальник отдела КПЧ Михаил Толстой, или известный читателю зеленоглазый, подъехал к дому Ивана, у подъезда стоял реанимобиль. Бегом поднявшись по лестнице, он увидел раскрытую дверь квартиры Чудакова. Врачи только что сняли пленку и объявили инфаркт. Иван лежал с открытыми глазами и, заметив в дверях Мишу, позвал его.

— На тридцать седьмой странице Библии имена сотрудников филиала ЦИЦа… омолаживание за счет детей… всего их двенадцать человек… возглавляет заместитель Иннокентия Алексеевича, то есть твой начальник… — прошептал Иван Толстому.

Миша побледнел, но быстро взял себя в руки.

— Как это случилось с тобой? — тихо спросил он.

— "Красные глаза". Они были за дверью. Я открыл и сразу упал…

— Кардишок! — облегченно вздохнул Толстой. — Это не инфаркт, Иван. Ты только не двигайся. Мы тебя поставим на ноги за несколько часов. Сейчас привезут аппаратуру. Молчи и закрой глаза. — Он подошел к врачам и протянул им свое удостоверение. — Спасибо вам за первую помощь, — поблагодарил он. — Мы отправим его в свою клинику.

Когда врачи вышли, он вызвал медслужбу Комиссии, а потом позвонил председателю.

Иннокентий Алексеевич прибыл через час. К этому времени врачи сняли силовое напряжение сердечно-сосудистой системы Ивана, и он вздохнул свободнее.

Он думал, что ему уже стала понятна его судьба от рождения до этого часа, понятны все страдания, выпавшие на его долю: он шел к тому, к чему пришел, — чтобы принять участие в бесконечной борьбе добра и зла, занять свое место в этой борьбе и положить всего себя ради нее. Но это, был лишь очень маленький отрезок судьбы, и все тридцать шесть лет жизни — короткий зимний день в его вселенской ЖИЗНИ; А сколько уже было таких дней? Через сколько миров он уже прошел? И сколько еще предстоит пройти? На эти вопросы Иван не знал ответа.

Небольшое пребывание на Антропии мало что дало. Там, человек для бессмертия, а не бессмертие для человека. Антропическое бессмертие бесцельно и преступно. Это вселенское паразитирование. У феогелян наоборот. Они тратятся ради равновесия зла и добра. Они — человеческая жертва тому, кто устроил животворный взрыв и потерял управление им. Может, он надеется, что его выровняют сами люди? Каким образом? И если он до сих пор не вмешался, значит, умер и помощи ждать не от кого. К чему приведет космическая война? Человечество истребит само себя и исчезнет. Это крестный путь Взрыва…

Иван прикидывал десятки известных ему вариантов устранения антропинян от какого-либо влияния на развитие цивилизаций. Но все они были насильственны и проблемы не решали. Генетическая переделка людей приведет к их вырождению в другой вид человекообразного существа, и неизвестно, какие природные склонности современного хомо сапиенса останутся без изменения, а какие переориентируются и куда. Ведь вкупе они составляют некий баланс, и нет механизма, регулирующего состояние этого равновесия в ту или иную ситуацию, в то или иное время или без оного. Временных векторов множество, и кто возьмет на себя ответственность утверждать, что то или иное событие обращено или опрокинуто в добро, а не во зло? В какой момент оно нравственно, а в какой безнравственно?

Он вспомнил Ламарка. Этот француз почти два века назад выделил в своей "Аналитической системе положительных знаний человека" шесть природных склонностей индивидуума: склонность к самосохранению, к независимости, к личному интересу, к господству, к благополучию и, наконец, склонность к страху перед собственным уничтожением. Как бы к ним ни относиться, размышлял Иван, но кто решится вторгнуться скальпелем или лазером в эту систему и отсечь, положим, пару склонностей у индивидуума? К примеру, склонность к господству или к благополучию? И чем их заменить? Страстью к негосподству и неблагополучию? Но как это увяжется со стремлением к независимости, то есть с любовью к личной свободе, или со склонностью к самосохранению и страху перед смертью? Ведь неблагополучие — это голод, болезни, нищета! А жизнь и так не бережется и не охраняется! Ее расточительность в мире ужасна.