Иосиф Райхельгауз - Игра и мука

15 мая 2014 года

В последние несколько лет, а в эти дни особенно, наблюдаю невероятную картину. Вдоль дороги стоят припаркованные машины, а рядом совершенно спокойно, не прячась и не скрываясь, писают их владельцы. Чуть дальше может быть лесок, кустики, деревья, но никто даже не пытается сделать лишний шажок. Писают, не стыдясь, вот прямо на глазах у водителей проезжающих мимо автомобилей, за рулем которых нередко сидят дамы… Я даже думал, что все это мне мерещится… Но нет – и мои знакомые автомобилисты подтверждают: ссут!

Может, эта мода зашла к нам из загнивающей, погрязшей в грехе Европы? Нет. Бываю там часто, много езжу на машине – не видел ни разу. А может, из Америки зараза эта к нам занесена? Там бываю реже, конечно, но все-таки, кажется, и в Штатах такого не встречал. Может быть, не приспособлено у нас ничего – нет туалетов придорожных, стоянок с надлежащим оборудованием? Стал я тут ездить по новой платной дороге – хорошо, хоть и дороговато: дорога чистая, полосы широкие, противошумовые заграждения отличные, есть стоянки всякие… Но и там останавливаются дорогие авто, из них выходят хорошо одетые джентльмены в элегантных костюмах при галстуках и справляют нужду на глазах у всех.

Наша государственная Дума принимает каждый день горы законов. В основном, запретительных. И хотя я, во-первых, не депутат, а во-вторых, терпеть не могу запреты, хочу инициировать новый закон: запретить ссать на автотрассах!

Пусть хоть один закон будет помогать жить, а не мешать.

5 июня 2014 года

Случайно в машине включил какую-то радиостанцию и услышал ясновидящую Тамару, которой в прямой эфир позвонила некая тетка и в слезах сообщила, что ей кажется, будто муж ей изменяет. Тамара прервала ее: «Вам ничего не кажется. Все точно. Он уже изменил – нитка в моей руке натянулась во время звонка, и все известно». «Что же делать?!» – истошно возвопила тетка. «Позвоните по телефону такому-то и вам обязательно помогут», – пообещала Тамара…

А по Российскому ТВ видел репортаж, как человек заряжает воду в пещере. На вопрос, есть ли у вас патент? Человек сказал: «Конечно!» И это неудивительно: патент сейчас можно получить на любую чушь, на любое шарлатанство – от живой воды до мертвой. Оформить документы на ремонт исторического здания – уйдут годы. Получить разрешение на открытие предприятия малого бизнеса – вообще нереально. А запатентовать чудо-таблетку – в два счета. Кстати, о такой таблетке только что услышал не где-то, а на любимом радио «Эхо Москвы»: электронную таблетку, видите ли, изобрели. Глотаешь ее, она начинает излучать некие импульсы – и буквально все болезни как рукой снимает.

В пьесе Горького «Егор Булычев и другие», действие которой происходит в начале ХХ века, есть эпизодический персонаж Трубач. Он ходит по домам с басовой трубой и предлагает всем в нее дуть с целью излечения, так как, по его мнению: «Все болезни одинаково происходят по причине дурного воздуха в животе, так что я ото всех лечу…» А на вопрос, не стыдно ли ему людей обманывать, отвечает: «А почему стыдно, если верят?»

Вспомнил об этом, услышав по радио очередную передачу о том, какую замечательную воду производит некий «волшебник»: ее на крысах испытывали, так те стали в два раза дольше жить!

Мракобесие… Сколько мы его хлебнули в 90-е от Чумака, Кашпировского. Казалось бы, хватит. Но нет – все опять повторяется. И если мы верим электронным таблеткам, почему нам не поверить, что Молотов, оказывается, был величайшей души человек. Если бы не он – не было бы Второго фронта. А что пакт пресловутый подписал – с кем не бывает! А вчера по Первому каналу показали фильм про Лаврентия Павловича Берия. Вот так всю дорогу уважительно его величали: Лаврентий Павлович… Тоже, как оказалось, ангел был, а вовсе не злодей. Реформатор. Не убил бы его Хрущев – перестройка прямо при нем бы и началась. Амнистии, разоблачение репрессий – все он, отец родной. Что девушек в подвалы заманивал – то поклеп, клевета, миф, чтобы очернить героя. А подвалы те – убежище для семьи. Потому что семьянин был отличнейший.

Нам врут… Мы верим… И не стыдно.

10 июня 2014 года

На днях после спектакля «Пришел мужчина к женщине» выходил из театра. Ко мне подошли зрители, стали говорить какие-то добрые слова и спрашивать, что им еще стоит посмотреть. И я сказал: завтра день рождения Пушкина, мы играем спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина, в котором заняты наши молодые и очень талантливые артисты. «А если уже нет билетов?», – спросила одна не очень молодая и очень интеллигентная зрительница. Я ответил, что если вдруг билета не будет, то готов лично принести ей стул.

На следующий день шел «Камер-юнкер», было много народа, и я не вспоминал об этом. Спектакль прошел хорошо: в день рождения поэта артисты играли с особенным азартом. В конце билетеры передали мне букет цветов – потрясающих, необыкновенно красивых – и письмо в самодельном (руками склеенном!) конверте: «Иосиф Леонидович! Вы меня поразили в самое сердце»… Это было письмо от той самой зрительницы. Она пришла в театр. Купила билет. Смотрела спектакль. А после оставила для меня эти потрясающие цветы с благодарностью! За то, что я просто предложил ей место на спектакле, которым она даже не воспользовалась. В письме не было никаких просьб, к которым я привык – прочитать пьесу, прослушать племянника для поступления в ГИТИС, выписать пропуск – ни-че-го! Просто благодарность за спектакль. Не было ни контактного телефона, ни даже имени – только неразборчивая подпись. Меня это тронуло. Да что там тронуло – поразило, говоря словами этой самой женщины, «в самое сердце». Бескорыстие, интеллигентность, скромность, увы, такие редкие, по нынешним временам, вещи.

Уважаемая зрительница! Я приглашаю вас на наши спектакли! Мы завершаем сезон, но сыграем еще «Русское варенье», «Дом», «Город». Приходите! Я посажу Вас на служебное место!

18 марта 2015 года

Вчера услышал, что мэр предложил сократить городской аппарат чиновников на 30 %, а сегодня получил из Департамента культуры анкету с огромным количеством вопросов на четырех страницах формата А4 и со строжайшим предписанием немедленного заполнения и передачи ее в департамент. Степень проникновения в личную жизнь анкетируемого ошеломила. Стало ясно: обреченные на вылет 30 % госслужащих срочно решили доказать необходимость своих рабочих мест и обоснованность немаленьких бюджетных зарплат. Столь глубокий интерес к своей личности я встречал, когда в застойные 80-е меня пригласили ставить спектакль в Венгрию. Сначала заполнил анкету со схожими вопросами, а затем предстал перед комиссией райкома партии, где заседали люди с лицами, невероятно похожими на те, которые сегодня можно увидеть в политических телешоу Аркадия Мамонтова или Петра Толстого. Они с пристрастием выясняли, каково мое отношение к творчеству Солженицына. И, видимо, ответы их не устроили – в Венгрию (братскую, социалистическую Венгрию!) меня не выпустили.