Иосиф Райхельгауз - Игра и мука

На вопрос: «А если вы болеете? Как вызвать врача?» (мобильной или какой-то другой связи на полуострове за пределами зон добычи газа нет), хозяйка отвечает: «А мы не болеем».

Едят сырое мясо, пьют свежую кровь только что зарезанного оленя. Какие тут болезни?

Спросил мужчину – главу семьи, возраст которого не смог определить: может быть, 40, а может быть, 70:

– 18-го выборы. Будете голосовать?

Ответил:

«Выборы» это очень хорошо. Прилетит вертолет, привезет нам сигареты, детям подарки.

– Ну а голосовать за кого будете?

– Голосовать будем за вертолет.

Вертолеты, равно, как и самолеты, которые летают над Ямалом, соединяя его с большой землей, все, как один, принадлежат одноименной авиакомпании. Авиапарк не блещет новизной машин. Цены на билеты высоченные – антимонопольный комитет как-то не замечает, что у этого авиаперевозчика нет конкурентов. Вот и недавно вертолет Ми-8 разбился над полуостровом – погибли 15 человек. И все равно: голосовать они будут за вертолет.

Этот фантастический контраст между двумя мирами просто потрясает. Ямал – наш, он давно наш, он, можно сказать, все время наш. И все, что нам от него надо, мы берем. Но, возможно, что-то нужно дать и ему? По крайней мере, шанс быть связанным с другим миром. И другому миру неплохо было бы дать шанс увидеть эту первозданную красоту – нужно только создать там что-нибудь кроме завода по выкачиванию газа. Но до этого пока, вероятно, руки не доходят. Ямал и так наш.

23 августа 2016 года

Давно испытываю склонность к старой мебели. Особенно сервантам. Даже в приемной театра стоит сервантик, уцелевший после пожара на Неглинке. И дома в Жаворонках имеются такие «антикварные» предметы мебели: один я принес с помойки, а второй, выброшенный соседями с запиской «возьмите, если кому надо», взял, потому что мне он очень понравился. Выкрасил его в зеленый цвет и поставил в кухне.

В последнее время мне снова понадобился сервант – в мою московскую очень странную квартиру, расположенную на чердачном этаже старого дома, которую знакомые с иронией называют «пентхаусом». Я буквально видел, каким должен быть это сервант – размер, вид и пр. Дня три назад близкая родственница скинула мне ссылку в интернете со словами: глянь, кажется, они продают именно то, что ты ищешь. Я глянул: действительно – то самое. В меру потертый, советский сервантик примерно 30-х годов прошлого века. И цена умеренная.

В воскресенье я проводил «Воскресный вечер» с Владимиром Соловьевым. Съемка проходит в здании, где размещается редакция телеканала – на улице Правды, дом 24. Подумав, что после съемки я мог бы подъехать посмотреть приглянувшийся раритет, позвонил по указанному в объявлении телефону. «Приезжайте», – отвечают. «Куда?» «На улицу Правды, дом 24…» Я несколько оторопел. Может быть это розыгрыш? Продавец серванта уточнил: вход со двора.

Отснявшись у Соловьева, вступив в очередной раз в бессмысленные споры, снова и снова дав себе слово никогда больше в этом не участвовать (которое, разумеется, нарушу), отправился во двор. Меня встретил молодой человек. Мы прошли в какое-то складское помещение, и я увидел сервант. Да. Это было то, что надо. Стоимость устраивала, но одесскую природу не задавишь – я начал торговаться. Молодой человек сказал, что в таком случае приведет хозяина. Через пять минут появился крупный лысый человек, который вдруг изумленно уставился на меня:

– Иосиф! Так ты все понял? Узнал, ТОТ САМЫЙ сервант?!

Я изумился еще больше, потому что не узнавал не только сервант, но и его хозяина.

– Ты что – не помнишь?! – вскричал человек, и тут у меня что-то начало срастаться.

– Иванов… Толя Иванов…

Мы кинулись в объятия друг друга.

В начале 90-х, когда создавался театр, мы с этим Ивановым устроили наше первое театральное кафе. Толя притащил откуда-то старый сервант, который стал главным дизайнерским акцентом маленького ресторанчика. Именно вокруг него пили чай (и не только) Люба Полищук, Альберт Филозов, Михаил Глузский, Мария Владимировна Миронова. Возле него мы сидели с Марленом Хуциевым, Булатом Шалвовичем Окуджавой после его вечеров, проходивших на сцене театра на Трубной… Правда, бизнес у Толи не пошел. Он оставил кафе и увез сервант.

С тех пор прошло четверть века.

Я, разумеется, сказал, что покупаю сервант. Иванов сказал, что дарит его. Я сказал, что не могу принять такой подарок. Иванов сказал, что тогда подарит мне кое-что другое. Сбегав куда-то, он принес толстую амбарную книгу в кожаном переплете с золотым тиснением: «Книга жалоб». Я прочел вступительные строки, написанные моей рукой:

Вначале открыли театр.

Раз театр, значит «кушать подано» или «мы артисты, наше место в буфете».

Открыли буфет… Кафе… Ресторанчик… Клуб…

Все равно чего-то не хватает.

Открываем КНИГУ ЖАЛОБ.

Жалуйтесь!

Жалуйтесь, на что хотите, на кого хотите, жалуйтесь на жизнь, на судьбу, на детей и родителей.

Жалуйтесь на погоду, на зарплату, на мужа (жену).

Жалуйтесь на плохого руководителя, на бездельника подчиненного.

Жалуйтесь на президента – банка, фирмы, России (нужное подчеркнуть).

Жалуйтесь на всеобщее непонимание, непризнание, неуважение (ненужное вычеркнуть).

Жалуйтесь на возраст…

Жалуйтесь на здоровье.

Жалуйтесь на здоровье!

Иосиф Райхельгауз

Сегодня, конечно, я написал бы в эту книгу жалобу. Без адреса.

Вот такую: жалуюсь, что эта прекрасная, непредсказуемая, счастливая, парадоксальная жизнь так быстро проходит.

20 ноября 2016 года

Почти месяц тому назад прозвучала речь Константина Райкина о цензуре. На следующий же день десятки СМИ обратились ко мне, вероятно, как и ко многим моим коллегам, за комментариями. Я считал, что пройдет день-два и об этом забудут, как забывают обо всех наших псевдокрупных «событиях», которые сильно отвлекают от действительно важных и серьезных проблем – экономики, войны, социальных бедствий. Тем более, что проблема, поднятая Константином Аркадьевичем – вообще не проблема: ну, нет у нас цензуры сегодня.

Однако не тут-то было: тема не утихает. Собираются круглые и квадратные столы, худсоветы, в том числе в министерстве, редакциях, СТД. Мифическая проблема материализуется на глазах. Буквально вчера мне позвонил телевизионный ведущий с канала ОРТ и радостно пригласил на съемки очередного ток-шоу по обсуждению выступления Райкина. На днях собрался «большой хурал» в СТД на который специально прилетели театральные деятели аж из Сибири. И вел все это Михаил Швыдкой.

Такое впечатление, что кому-то очень нужно потратить огромные усилия деятелей российского театра и культуры в целом на обсуждение придуманной проблемы. Тем более, что сам Константин Аркадьевич все свои вопросы решил уже на следующий день, встретившись с министром. Они, как известно, обменялись извинениями, и, что самое главное встреча закончилась полным удовлетворением финансовых притязаний режиссера.