Дина Рубина - Ангельский рожок [litres]

«Как же должен изголодаться человек по нормальному разговору, – думал Аристарх, с улыбкой кивая и в нужных местах удивляясь, восхищаясь и округляя глаза, – как стосковаться по дружественному вниманию, что вот он говорит и говорит о себе, ни разу не спросив: а ты – как, вообще, жена-то у тебя есть? а дети?»

– Ты вот сказал: тема денег тебе не близка. Неправда, не бывает такого среди людей твоей профессии. Передо мной, голубчик, проходят шеренги, полки представителей разного-всякого люда. А уж врачи! Поневоле должен задумываться – что с ними делать, с деньгами.

– Брось, чего там думать! Для этого банки есть, – отмахнулся Аристарх, намереваясь как-то закруглить финансовую тему. И просчитался! На это последовала лекция о разнице между банками и инвестиционными и биржевыми фондами, о том, что такое «кредитное плечо», «короткие продажи» и «деривативы». Профессиональная косточка играет, отметил про себя Аристарх, порядком устав от того, что пытался всё время изображать острейший интерес. Зато Володя выглядел отлично: бодро, даже моложаво. Сейчас видно было, что совсем недавно, до трагедии с супругой, Володя наверняка посвящал много времени спорту – возможно, теннису, крикету или… гольфу? Подтянутый, ни грамма лишнего веса (наоборот, слишком сухощавый), он – в шортах и в спортивной майке – выглядел сейчас весьма презентабельным господином.

– Ты, наверное, поздно ложишься спать? – спросил тот, спохватившись.

– Ещё бы, – отозвался Аристарх, – при моём образе жизни…

Володя замялся, виновато глянул:

– Ты устал после рабочего дня, а? Ну какая же я свинья, Сташек, настоящая курортная свинья! Разболтался, как… Понимаешь, тут и радость, что встретились, и… давно я такого душевного собеседника не встречал. Понимаю, тебе отдохнуть надо. Тебе куда сейчас, далеко? Или где-то тут обитаешь?

– Да нет, мне ещё километров двадцать пять пилить по горам. Так что да, Володя, жалко, но надо разбегаться. Значит, ты вот что…

Весёлая компания, человек пятнадцать, оживлённо вывалилась на террасу: все нарядные, даже шикарные; дамы – в длинных вечерних платьях, загорелые груди, как дорогой трофей, эффектно оформлены бусами, кулонами или колье и поданы на всеобщее обозрение.

Аристарх пробовал докричаться через стол, но поднялся, пересел поближе к Володе.

– Доктор Шпринцак – хороший врач! – крикнул чуть ли не в ухо. – Не манкируй, слушай, что он скажет. Он, конечно, «братишкой» не назовёт и долго выслушивать про фондовую биржу не станет, но своё дело знает. Я позвоню ему завтра утром, он тебя прогонит по разным проверкам. Мне кажется, не стоит перегружать тебя процедурами, из-за сердца. Ты всё понял?

Володя кивнул, преданно глядя на доктора. «Да, – подумал Аристарх, – нужно попросить Шпринцака заняться серьёзно. Не нравится мне эта желтизна в глазах, цвет губ… Гемоглобин пусть проверит». Он приобнял Володю за плечо, крикнул:

– Запиши мне свои позывные, чтобы нам не потеряться. Есть на чём писать?

– Обижаешь! Я человек при визитках… – порылся в кармане шортов. – Чёрт, в номере оставил. Ручка зато всегда при мне. – Достал какую-то изумительную чернильную, с золотым пером, – ему по статусу положено такой писать. Подтянул к себе салфетку и даже на пористой узорной её поверхности написал чётким округлым почерком – адрес свой, электронку, телефоны.

Отзвучал «Чардаш» Монти, трубач прохаживался по маленькой высокой эстраде, вытирая платком лоб. Пианист тоже решил с минуту передохнуть. Компания, рассевшаяся за сдвинутыми столами, притихла, уткнувшись каждый в принесённые карты меню. Воцарилась не то чтобы тишина, но короткая передышка, если не считать доносившихся сюда воплей играющих в холле детей.

– Вот это почерк! – восхитился Аристарх, разглядывая написанное. Сложил салфетку, опустил в нагрудный карман майки. – Далеко мне до тебя. Ну, и мой телефон запиши, если уж ты такой каллиграф, я продиктую, пока они снова не вдарили.

– Давай, – подтянув к себе другую салфетку, Володя стал писать, проговаривая вслух: – Ста-ни-слав?

– Вычеркни. Никаких Станиславов. Мы не столь банальны. Ты ведь и фамилию мою не знаешь, верно? На черта тебе, в Каменово, нужна была фамилия приблудного пацана.

– Да ладно тебе, диктуй…

– Пиши: Бугров, Аристарх Семёнович.

Володина аристократическая рука застыла и даже, как показалось, дрогнула. Он поднял голову – не глаза, не брови, а всё лицо, – ошарашенное, как после неожиданной оплеухи.

– Нет. Этого… не может быть, – проговорил, запинаясь. – Это совершенно исключено.

– Что? – улыбнулся Аристарх. – Как это – исключено? – и тревожно хмыкнул: – Что с тобой, Володя?

– Это абсолютно невозможно! – твёрдо проговорил тот.

Его лицо по-прежнему выражало замешательство и… растерянность. Рука с дорогой ручкой подрагивала на весу. Он выпрямился и подался вперёд:

– Это же не Иван Иваныч Петров, не Александр Петрович Кузнецов… не…

– О чём ты говоришь, чёрт возьми? – тихо спросил Аристарх. – Что случилось? Моё скромное имя привело тебя в такой ажиотаж?

– Это не скромное имя! – выкрикнул Володя, страшно волнуясь. – Это! Не! Скромное имя! – у него забегали глаза, появился едва заметный тремор в руке.

– Тут… что-то не так, – пробормотал он.

Опять взвыла труба, вытягивая пассаж, трубач и сам потянулся на цыпочках, как пионер-горнист, трубящий зорю, и когда эффектно завершил фразу, её подхватил и синкопической гирляндой рассыпал рояль… Пошла известная джазовая тема, открывая новую композицию.

Тут и компания загалдела на разные голоса, подзывая официантов.

Володя резко поднялся, мотнул головой, предлагая идти за ним, и Аристарх, поднявшись из кресла, послушно за ним последовал, встревоженный этой непонятной свечкой, этой переменой в настроении, в поведении Володи.

У лифта они остановились. Володя впился в лицо Аристарха ввалившимися до щёлок, изучающими глазами. Плавно и бесшумно спустился огромный стеклянный стакан, в который, кроме них, набилась тьма народу, разделив их внутри. Видимо, Володя вёз его в свой номер. Неуютно… Аристарх пытался понять: что послужило причиной этой странной вспышки? – и не находил объяснения. При пониженном настроении, весьма объяснимом в его обстоятельствах, Володя всё же показался ему человеком уравновешенным и здравым. Чёрт возьми, они сейчас свободно и весьма дружески болтали часа два, не меньше!

Едва вошли в номер, тот бросился включать все лампы, торшеры, споты, суетливо бормоча: «Так… так… сейчас… быстренько!»

Номер оказался просторным фешенебельным полулюксом, светильники всюду, приятная мебель, глубокие кожаные кресла. Иллюминировав помещение, Володя встал напротив Аристарха и, тяжело дыша, явно волнуясь, проговорил: