Дина Рубина - Ангельский рожок [litres]

– Да? И где же такая обстановка случается…

– О, это очень приятное место, высоко в горах, как гнездо орла – над всякой цивилизацией. Я бывал там раза три и всякий раз приходил в восторг: дикая природа, невероятные виды… Главное, полнейшая оторванность от мира. Просто замок Иф из «Графа Монте-Кристо», только без подземелий и решёток и вознесённый под небеса.

– Что, действительно – замок?

– Да нет, конюшни! – засмеялся Володя. – Серьёзно: бывшие конюшни, кошары, перестроенные в великолепный отель а-ля конная ферма. Правда, отель всего на девять номеров. Но с мишленовским поваром, с открытым и закрытым бассейнами, с сауной, дивным садом… Главное, с отборными лошадками лузитановой породы. Ты когда-нибудь имел дело с лошадьми?

– Давно, – отозвался Аристарх, – в юности. Сейчас вряд ли бы решился сесть на лошадь. Это что за порода – испанская?

– Скорее, португальская. Когда-то ценилась в кавалерии, их даже разводили вдоль границы, где постоянно шли бои. Лузитано, – Володя мечтательно улыбнулся, – лошадки великолепные: сильные, отважные, – идеальные для корриды. У них, понимаешь, врождённые равновесие и приёмистость, маневрируют с лёгкостью, уворачиваются от быка. Ну и в выездке прекрасны… Короче, это конная ферма одного нашего клиента, Манфреда. Он – очаровательный господин, меломан, покровитель искусств, так сказать. Обожает те дикие места и время от времени собирает там, на ферме, такие вот «мальчишники». Честно говоря, это своеобразный мужской клуб. Жён брать туда не принято. Собирается своя компашка – семь-восемь «парней», вечером наслаждаемся замечательными винами и потрясающей жратвой (а Манфред непременно ещё и какой-нибудь музыкальный сюрприз приготовит), наутро спим, как сурки или как свиньи – выбирай, что точнее, а после завтрака – конная прогулка по горам. Два дня пролетают, будто побывал на другой прекрасной планете.

– Это где-то в Швейцарии?

– Нет-нет, Манфред считает, что все швейцарские красоты выглядят и пахнут как после влажной уборки. Это в Испании, в горах над Рондой. Мощная скалистая природа, довольно суровая. Добираться туда – целая история, в несколько приёмов: самолёт, потом машиной до горной деревеньки Эль-Гастор, а там уже тебя забирает джип, который они высылают с фермы. Зато никаких затрат ни на охрану, ни на приватность. Заповедник полностью свободен от такого зверя: туристов. Манфред скупил все горы-ущелья на много гектаров вокруг. Вот там, на ферме, двадцать пятого мая и соберётся наш «мальчишник». Полагаю, при всех приятных разговорах, концерте – приглашена известная виолончелистка, Ванесса Прейслер, – при бассейнах и сауне, конной прогулке и прочих винных усладах, речь непременно пойдёт и об этом аукционе: Манфред большой знаток и коллекционер антикварных драгоценностей и не упустит свой шанс… А я, притом что мечтал бы пропустить именно это событие, непременно обязан там быть, – добавил Володя уныло.

– Почему?

– Потому что должен представить своего гостя: Аристарха Бугрова.

– Ты его и представишь, – вдруг сказал Аристарх, прямо взглянув на Володю. – Ты представишь меня.

– Но… постой, – Володя смотрел на него чуть ли не испуганно. – Как мы это сделаем? Утром я встречаюсь в аэропорту Малаги с… в общем, я должен встретить этого мошенника, он прилетает из Лиссабона. Вместе мы поедем на такси в Эль-Гастор. Оттуда, как обычно, нас заберёт их джип и отвезёт на ферму. Я… не представляю, как ты…

– Володя, Володя… – Аристарх хлопнул его по колену. – Я нагряну в этот рай попозже, часа через два после ужина, когда честная компания разогреется, а Пашка выпьет и размягчится. Появлюсь неожиданно и грозно, когда он будет думать, что находится в двух шагах от половины жирного наследства. «Читай «Графа Монте-Кристо», узнаешь всё о чести и справедливости». Давай засадим этого гада – за подлог.

– Но… как ты достигнешь фермы? Говорю тебе: из Эль-Гастора гостей забирают на джипе…

– Пешочком прогуляюсь, – легко отозвался Аристарх. – Сколько там километров?

– Понятия не имею. Езды… минут десять, пятнадцать. Правда, по весьма извилистой дороге.

– Значит, пёхом минут сорок, ну час – если сильно в горку.

Он сел напротив Володи, заглянул тому в глаза:

– Не бойся. Помни: «Что кажется некрасивым, то может быть ошибкой». Давай сыграем эту партию красиво. Знаешь… я все драгоценности из того долбаного сейфа своими как-то не считаю. Плевать на них. Думаю, и мой прапрадед попал с ними в переплёт как кур в ощип. Не знал, как отделаться, в записках своих называл «зловещим сокровищем». А вот своё имя я вполне ощущаю своей принадлежностью, последним звеном нелепого, затерянного в России рода. Мне не нравится, когда сукин сын Пашка Матвеев этим именем распоряжается. Понимаешь? И потому я запихну ему в глотку его фальшивый паспорт.

Он поднялся, снова вышел на балкон и долго там стоял, успокаиваясь, озирая призрачно-балетное, сахарное свечение солёного моря, пустой, мерцающий фонарями променад, огромную тревожную красноватую луну. Отель спал, тихо светясь ночными жёлто-голубыми огнями.

– Я переночую у тебя! – сказал Аристарх негромко. – Спасибо за приглашение. И правда, глупо – ночью, по горам. Где тут у тебя подушки-простыни?

– В шкафу… – отозвался Володя. И повторил: – Ну и нервы у тебя! Канаты…

Аристарх невесело засмеялся, вернулся в комнату, принялся рыться на верхних полках шкафа, доставая постель.

– Володя, я тюремщиком был. А тюрьма – ремесло окаянное, и для дела сего истребованы люди твёрдые. Пётр Первый… Меня пять раз убивали, а я всё ещё тут.

Володя прилёг на кровать и, закинув руку за голову, наблюдал, как «Сташек» развешивал на балконных стульях свою постиранную майку, как искал – и нашёл! – в шкафчиках ванной комнаты зубную щётку и мини-тюбик зубной пасты. Как, в два приёма застелив простыней тахту, разделся догола и повалился навзничь, и буквально через минуту уже густо дышал, что-то мирно приборматывая.

А Володе не спалось… Его и страх точил, и потрясение от этой небывалой встречи. Привычная тоска по жене выпиливала в груди свою тихую молитву. Но впервые за долгое время в ночной комнате кто-то дышал, бормотал, иногда ворочался, и комната, безликий гостиничный номер, казалась удивительно живой и уютной.

Аристарх сидел за простым деревянным столом в прохладном помещении этого то ли кафе, то ли офиса, то ли гостиной частного дома, пил отлично смолотый и на совесть сваренный для него чёрный кофе и, пригубливая по глотку, поглядывал в проём распахнутой наружной двери, за которым мощённая булыжником, ослепительная под солнцем улочка круто сбегала под гору меж белёными стенами домов.