Рэйчел Кушнер - Комната на Марсе [litres]

Последний раз я видела Еву на свадьбе нашей общей подруги, бывшей проститутки, которая завязала с прежней жизнью, сошлась с одним парнем в реабилитационном центре и вступила с ним в Церковь Христа [18] Протестантская церковь, возникшая в начале XIX в. в США, в штате Кентукки. В настоящее время насчитывает 2 млн прихожан. Участвует в социальных программах и гуманитарных исследованиях. . Мы пришли на их безалкогольную свадьбу, где все улыбались, словно на христианском телеканале. Эти люди что-то сделали с нашей подругой. Я видела это по ее лицу. Она рыдала у алтаря. Мне было ясно, что она раскаялась во всем. Они сломали ее и теперь заняли место ее моральных светочей. Выглядела она прекрасно, как букет искусственных цветов на похоронах. Там была еще одна девушка из Сансета, которая все время повторяла, что ее парень не смог прийти из-за того, что в его клубе кто-то умер, и он отправился на похороны тем утром. В его клубе. В тот день проходили пышные похороны одного из «ангелов ада». Ей хотелось козырнуть этим, но как бы невзначай. Она все время говорила, какие хорошие деньги зарабатывает официанткой в баре «Пирс 39».

– Я зарабатываю деньги достойно , – сказала она мне, словно каким-то образом узнала, кем я работала.

«Пирс 39» – это помойка.

Ева показалась в середине церемонии. Она пришла с каким-то итальяшкой. Выглядели они так, словно не спали три дня. Лицо Евы было под толстым слоем макияжа на тон светлее кожи. Она не снимала солнечные очки даже в помещении. Когда она повернулась ко мне, я заметила, что ее макияж местами смазан.

– Роми, что за хуйня тут творится?

Это был правильный вопрос, по делу.

Итальяшка, вероятно, снабжал ее наркотиками. Она назвала его своим парнем, но это мало что значило. За год до того Ева сошлась с типом, который изначально был ее джоном. Потом он стал постоянным, а потом не захотел, чтобы она виделась с другими джонами. Он стал давать ей деньги на наркотики, чтобы ей не нужно было продавать себя на улицах. Как-то вечером этот тип подкараулил меня у входа в «Комнату на Марсе» и стал спрашивать про Еву. Он искал ее. Он был в смятении. Он сказал, что потратил восемьдесят тысяч долларов на ее кокаин за тот год, а теперь она пропала. Чего он ожидал? Я не сомневалась, что он любил ее или, во всяком случае, понимал, что у него никогда не будет такой шикарной и свободной женщины, как Ева, которая бы не тянула из него деньги и, самое главное, не имела бы какой-нибудь зависимости, которую ему пришлось бы удовлетворять.

– Отвали от меня, – сказала я и оставила его стоять у входа в театр.

Его звали Генри, этого джона, помешавшегося на Еве. Он стал повсюду ходить за мной, надеясь, что я приведу его к ней. Но я не общалась с Евой, не знала, где она, и она была не тем человеком, которому можно позвонить по телефону. У меня было около десятка ее номеров, и ни один из них не работал. Позже я напрочь забыла о Генри, поскольку у меня появился мой собственный преследователь, Курт Кеннеди. Генри в действительности преследовал не меня, а Еву. Он преследовал или выслеживал меня, только чтобы найти ее. Ева исчезла, чтобы скрыться от него. Когда я думаю о Генри или Курте, у меня горло сжимается.

Нас приковали к скамейке в холле в маленькой бетонной комнате в ожидании допроса насчет наркотиков, половой жизни, психического здоровья, а также связей с преступными группировками и возможных врагов, отбывающих срок в настоящее время в Стэнвилле. После нескольких часов этой мутотени они выдали каждой из нас постельные принадлежности и Справочник правонарушителя УИУ, а также 40-страничное руководство к Справочнику правонарушителя УИУ. Конан спросил, чтобы все слышали, не дадут ли нам руководства к руководству к справочнику.

– Неспособность донести о нарушении правила, – проговорил Конан в нос, – также является нарушением правила. Неспособность донести о нарушении правила неспособности донести о нарушении правила также является нарушением правила.

– Не пробыла в тюрьме и шесть часов, Лондон, – сказала Джонс, – и уже заработала очко по сто пятнадцатой [19] Статья исправительно-трудового кодекса за нарушение дисциплины. .

Я подумала, что она так шутит, но она подошла к столу и стала что-то писать.

– Лондон, – сказала кто-то, – Лондон .

Кто-то из девушек смеялся и хихикал на то, что Конан получил письменное замечание. Вы могли подумать, что мы были командой. Даже такая паршивая команда из шестидесяти человек, которую привезли в этом автобусе, могла бы довольно легко справиться с двумя транспортными копами, угнать автобус и свалить в Мексику. Но между нами не было единства. Были просто злые бабы, ждавшие, чтобы другим досталось не меньше, чем им.

В СИЗО было то же самое. Когда я только попала в окружной СИЗО, у меня тут же пропал пластиковый стаканчик. Он был как бы одноразовый, но ничего другого мне не дали. Я этого не знала, а другие не сказали мне. Они смеялись, когда я копалась в мусоре и в итоге достала оттуда банку из-под газировки. Следующие полтора года я пила из нее воду. СИЗО превосходный рассадник полицейских настроений, но любители указывать другим есть в любом месте. В «Комнате на Марсе» были женщины, критиковавшие за глаза своих товарок за то, что у них нет модного прикида или особых пируэтов для танцев в зале. Кому какое дело – мы работали там ради денег, а не затем, чтобы тратить их на прикид, – и все равно в раздевалке попадались особы, пытавшиеся навязать другим свои правила, как надо танцевать стриптиз. Они считали, что все должны выдавать первоклассные номера и покупать дорогие костюмы, чтобы выглядеть более изысканно и профессионально, для соответствия какому-то стандарту, которого они придерживались. Но большинство из нас работали в таком месте потому, что не верили ни в какие стандарты и не пытались соответствовать чему-либо. Тебе не нужно верить во что-то, чтобы работать в «Комнате на Марсе». Когда среди нас появились русские стриптизерши, они принесли с собой новую, постсоветскую разгульность, лихое безразличие к костюмам и гламуру, ко всему, что не давало прибыли. Большинство из них мастурбировали клиентам в зале, обесценивая работу других девушек.

Самые похабные типы приходили в клуб в тонких спортивных штанах для максимального контакта, но многие были не такими озабоченными или более порядочными. Некоторые даже не хотели, чтобы девушка садилась к ним на колени, а только рядом и чтобы разговаривала с ними. Но я предпочитала типов в спортивных штанах. С ними было проще всего. Не нужно улыбаться, изображать из себя что-то, разыгрывать какую-то связь между вами. Они сами направляли тебя, как им нравилось, и тебе не нужно было перенапрягаться за двадцать долларов за выход. Но после того как клуб наводнили русские стриптизерши, все клиенты стали требовать мастурбации за те же двадцать долларов. Эти русские здорово подгадили нам. Они выкачивали деньги из всех бумажников.