Диана Машкова - Я – Сания [история сироты] [litres]

Внешнего сходства с бабушкой я не нашла. Впрочем, и с матерью тоже. Может, и правда не она меня родила? Хотя, с другой стороны, на меня похожи все ее дети и особенно младшая дочка – мы с ней одно лицо. Я до сих пор теряюсь в сомнениях.

Три дня я провела в доме мамы Айгуль. И все это время мы звонили матери, чтобы договориться о встрече. Первый раз позвонили еще из Челябинска. Потом, уже в поселке, сделали еще несколько попыток. Айгуль набирала номер со своего телефона, а в ответ раздавались только длинные гудки. Каждый раз у меня потели ладони и сердце бешено колотилось о ребра. Я очень хотела встречи. И в то же время ее боялась. С каждым гудком тревога во мне нарастала, я словно проваливалась в подростковый возраст и переживала почти то же самое, что и много лет назад, когда стояла рядом с Али-ей Имировной и в нечеловеческом напряжении ждала первого «Алло». Только на этот раз я точно знала, что мать не возьмет трубку. Этого невозможно объяснить: я просто была уверена в глубине души – «она не ответит».

Мне тогда было, да и сейчас есть, что ей сказать. Есть о чем расспросить. Я ждала нашей встречи всю жизнь и жду ее до сих пор. В моем ожидании – страх и волнение одновременно. Только с возрастом к этим чувствам добавилось еще и смирение. Я научилась принимать ситуацию такой, какая она есть. Но при этом знаю точно – всему свое время. Оно придет. Пока я не могу ничего изменить, но главная в моей жизни встреча обязательно состоится. Иначе просто не может быть.

Несмотря на то что цель осталась недостижимой, все равно из Челябинска я уезжала в хорошем расположении духа. Мне понравилась жизнь моей предполагаемой родни. Я всегда хотела именно такую семью: большую, дружную, и чтобы все заботились друг о друге. Друг друга берегли. Я увидела дом своей мечты и поняла, как строить его, когда придет время. Там будет так же много простора, воздуха и света. Единственное, что меня немного смутило, – это странное, вне всякой логики, уважение к старшим в семье. Айгуль старше меня всего на пять лет, но она упорно требовала, чтобы я называла ее на «вы». Мне это было непонятно. А еще меня потрясли некоторые внутренние суеверия, предрассудки этих людей. Я наблюдала за их проявлениями в повседневной жизни и размышляла о своей жизни.

Я думала, что стала жертвой самого страшного предубеждения, что ребенок может быть для своей матери позором. Общество, в котором сильны такие установки, своим осуждением слепо погружает в ад ни в чем не повинное существо.

С той единственной поездки к родне прошло уже шесть лет. Общение у нас стало поверхностным – я не лезу в их жизнь, они не замечают мою. С Айгуль мы переписываемся примерно раз в полгода, а матери я больше не пытаюсь ни писать, ни звонить. Зато внутренне готовлюсь к тому моменту, когда в один прекрасный день я к ней приду. Уже нашла кафе, в котором она работает вместе с сыном. Это их собственный бизнес. И вот однажды я войду в это кафе и просто поздороваюсь с ней, а потом скажу: «Спасибо!»

Пусть я не знаю всей правды, и, конечно, не мне ее судить. Я просто благодарна ей за то, что живу. За то, что она меня родила. Пусть испугалась позора, пусть скрывалась четырнадцать лет, но ведь потом не стала отмахиваться – платила большие алименты и рассказала мне об отце. Я живу мыслями о встрече с ней. И даже если она действительно не моя мать, все равно спасибо. Уверенность «моя мама хорошая», за которую я цеплялась в детском доме, очень мне помогла. Я благодарна за возможность гордиться своими родителями. Другие дети – те, которые верили, что их матери плохие и намеренно бросили их, – кончили плохо. У них не было привязанности к взрослому, которая могла бы их удержать, – ни реальной, ни выдуманной. А я сочинила для себя целый мир, в котором была моя мать, ее образ, глаза, лицо. Я видела ее как живую, и она дарила мне надежду на счастливое будущее. Но эта же выдуманная любовь стала для меня и бедой – я никому не позволила приблизиться к себе, не дала себя удочерить.

Если бы я раньше узнала правду и поняла, что мама никогда меня не заберет, я бы еще в детстве могла открыться для новой семьи.

После той поездки мне стало намного легче, я согласилась поставить в истории своего рождения многоточие. И, главное, в сердце освободилось место, которое раньше занимала одна только мать. Я не перестала любить ее, нет. Просто смогла, наконец, принять невероятную для себя мысль: в жизни человека могут быть другие любимые люди, не только женщина, которая родила. Я поняла это и сняла заржавевший замок со своих чувств. Пусть слишком поздно – меня уже нельзя было удочерить, – но все равно хорошо, что это случилось.

Я – Сания – гордость, а не позор. Я достойна любви.

После той поездки в Челябинск, уже осенью, я как-то зашла в детский дом навестить Эсланду Борисовну.

– Ой, только не уходи, подожди меня, ладно? – Ее неожиданно вызвал к себе директор. – Я скоро приду. Мне надо с одним человеком тебя познакомить!

– Хорошо, – говорю, – подожду.

Я просидела около часа, а ее все не было и не было. Поскольку меня ждали дела по учебе, я ушла. Это как раз был период активного поиска работы, еще до того момента, как меня взяли в фонд «Арифметика добра». А вечером мне пишет в «ВКонтаке» какая-то женщина: «Здравствуй! Меня зовут Анджела. Мне о тебе рассказала Эсланда Борисовна, я с ней сегодня встречалась. Я знаю, что тебя зовут Санией, но в детском доме ты Соня. Как удобно, чтобы я к тебе обращалась?» – «Оооой, – думаю, – еще одна! Эсланда Борисовна опять какую-то очередную тетку прислала». Понимаю, что она хотела как лучше, искала возможности мне помочь, устроить на работу, но каждый новый человек вызывал во мне самые сложные чувства.

После детского дома было трудно ломать себя, заставлять идти на общение.

И все-таки я собралась с духом, ответила: «Здравствуйте. Мне удобно Сания». Она пишет дальше: «Эсланда Борисовна сказала, что ты ищешь работу, и я удивилась. Обычно дети после детского дома работать не хотят. Встают на биржи и получают пособия». Я ей отвечаю: «Нет, я очень хочу работать по своей специальности».

Мы стали дальше обмениваться сообщениями, и я узнала, что не первая, кому Анджела предлагает свою помощь, – она уже общается с несколькими выпускниками детских домов. И, столкнувшись с сиротами, стала многое узнавать о нашей реальности. Поняла, что помочь можно только лично – каждому ребенку нужен свой собственный взрослый.

Она стала выяснять, почему меня никуда не берут дизайнером. Я рассказала, что не хватает знаний некоторых программ, которые мы не изучали в колледже, и по ним нужны дополнительные курсы. Только бесплатные найти не получается, а за деньги я пока позволить себе не могу – и так плачу за учебу в институте. Анджела выяснила все детали и через несколько дней оплатила мне нужные курсы! Я до сих пор благодарна ей за это и никогда не устану говорить «спасибо». Как раз с этих курсов и началось наше общение, мы стали видеться.