Юрий Коваль - Избранные произведения в одном томе

— Ага, — отвечала с берега баба.

Боцман спрыгнул в ялик и быстро дорвал вёсла до берега.

— Давай, баба, давай! Ну давай, говори, дура, где лопата?! Показывай, показывай скорей!

— Да вон там…

— Показывай, — орал боцман, увлекая бабу в сарай, — тут, что ли?

— Да не тут…

— Ага, вот она, лопата… так-так-так… слушай, а ведь хорошая лопата попалась, а? Лопата, говоришь, а я-то думаю, ну где же тут лопата? А она… вот-вот-вот… так-так-так…

И больше мы боцмана не слышали, хотя и с немалым любопытством смотрели на сарай. Сарай, грубо говоря, не шевелился, но и баба из него, честно говоря, не выходила.

Прошёл час.

Баба наконец вышла из сарая и, не глянув на фрегат, сказала как бы в воздух:

— Червей копат… на рыбалку, што ль, собрался?… Ой, — зевнула она, — прям, и не знаю, какая щас рыба?… — И она продолжала огребать сено.

Прошло ещё минут десять. Из сарая вышел боцман. Под мышкой он держал что-то чёрное, сильно смахивающее на матросский сундучок, облепленный навозом.

— Ну ладно, Настя, покедова, — сказал он. — Завтра жди об это же время, вернусь. С лещами.

— Червей-то накопал?

— Ага, — сказал боцман. — Полный сундук.

И он погрузился в ялик, бодро дочесал до фрегата и явился на борт.

— Порядок, сэр! — доложил он. — Остров открыл, так что можно плыть дальше. Всё путём!

— А что в сундучке? — спросил лоцман.

— В каком сундучке?

— А вот в этом, который вы откопали.

— А, в этом? А это ведь моё дело. Это мой личный сундучок, господин лоцман, я ведь не знаю, что вы держите в своём сундучке.

— Но на остров вы поплыли без сундучка искать сокровище, и если вы его нашли — обязаны нам показать.

— Это так, — сухо подтвердил и старпом. — Уговор был только ОТКРЫТЬ остров, а про сокровище слов не было. Сокровище надо делить на всех!

— Сэр капитан! — вскричал боцман и обрушился на колени около сундучка. — Разве мы так договаривались?! Вы сами предложили МНЕ открыть остров и копнуть. Я открыл, копнул, а чего откопал — это моё дело. Правильно я думаю, сэр?

Наш капитан сэр Суер-Выер прошёлся по мостику. Положение его было незавидным. Сокровищ тут явно хотелось многим и даже ему самому.

— Один мужик, — сказал он, — вышел рано утром на овсяное поле и увидел: стоит медведь и жрёт овёс, лапами так огребает, огребает и в рот суёт. Мужик от удивления крякнул, медведь напугался и в лес убежал. И с тех пор мужик этот всем рассказывал, как медведь овёс ест. Он приводил на это место всех своих сельчан и приезжих, но больше с тех пор медведя никогда в жизни не видал. Итак, боцман, сундучок — ваш, и пока я здесь капитан — никто его не отнимет. Но интересно, ЧТО в сундучке. Покажите. Я имею право глянуть, ведь я сказал, где копнуть.

— Отымут, сэр, — нервно икал боцман. — Отымут.

— Открывайте! Под моё слово!

— Слушаю, сэр! Сейчас, навоз отмою! Ковпак! Воды!

Кочегар Ковпак подал воды, сундучок окатили и сразу увидели, что вокруг замочка, верней, вокруг дырочки для ключа, вьётся по золотой пластинке какая-то затейливая надпись. Что именно написано и на каком языке, было непонятно. Рядом же с надписью, уже алмазом по платине, выгравировано было что-то вроде рыбы и вроде бы кружка пивная с пеною вразлёт.

Стали открывать сундучок. Совершенно естественно, он не открывался. Ключа никакого не было. Боцман ломал стамески и отвёртки, требовал зубил, подцепливал крышку зубом — всё без толку.

— Кузнец! Куй! Чугун! Лом! Перка! Коловорот!

Ни коловороту, ни перке стенки сундучка не поддавались, потому что сделаны были из металла чёрного дерева особой закалки, осмолки, пропитки и воронения.

— Надпись надо прочесть! Надпись! В ней ключ к отмычке!

Надпись тёрли пемзой и морскими губками, ворсом и траурными лентами и в конце концов всё-таки оттёрли. Она была гравирована особой фрезью, и буковки похожи были порою не только на жучков, но и на пирожки с капустой. Звучала надпись несколько издевательски, но всё-таки в ней был и некоторый смысл:

Даже удивительно, до чего же обиженно надулись губы у боцмана Чугайло.

— Кто?!? — заорал он. — Я купил? Нательных? Какой здесь ключ?!?

— Мда-с, — сказал и Суер-Выер, — ключа в этих стишках пока не видно. А вы как думаете, старпом?

— Пить надо меньше — вот что ясно. А будешь меньше пить — больше денег сэкономишь, и не надо тебе будет никаких сокровищ. Вот что я понял, читая эту идиотскую надпись. Всё! Фор-марсовые, по вантам, товьсь!

— Ну а вы, лоцман?

— Видите ли, сэр, — пожал плечами лоцман, — автор этих стишков, конечно, и автор того содержимого, что в сундучке. Там, очевидно, много денег, и он предупреждает человека, который найдёт сокровище, чтоб всё не пропил, а купил хоть что-нибудь из обмундирования. Сундук надо открывать, но боцману — только, скажем, две доли.

— А ты что скажешь, мой друг? — И сэр Суер-Выер понимающе глянул на меня.

— Если вы не возражаете, сэр, интересно вначале выслушать мнение юнги. У него симпатичный ум, сэр, весьма симпатичный.

— Господин Ю, просим.

— Дорогой сэр! — вскричал юнга. — Я скажу вам, что эта надпись — великолепные стихи! Мало того, я хотел бы прочитать ещё хоть пару строк того же автора!

— Ясно, — процедил Суер. — Юнгу выслушали, — и он снова посмотрел на меня.

Я почувствовал себя зубром, загнанным в угол, и у меня был единственный шанс — бодаться.

— Не понимаю, сэр, почему я? Есть ещё и мичман, и другие члены экипажа. У всех у них очень развитый, резкий, острый, едкий, проницательный…

— Хватит, хватит, — прервал Суер. — Спросим мичмана. Нам известен его острый, резкий, практичный, пахучий, безжалостный…

— Дело тёмное, — сказал мичман Хренов. — Автор, видно, был рыбак и не дурак выпить. Пропил, видно, всё, но в сундучке кой-что на чёрный день оставил. После помер, ключ потерялся. Выход один — ломать. Матросам по рублю на водку, всем по доле, капитану две, боцману — полторы.

— Больше я никого слушать не намерен, — сказал сэр Суер-Выер и требовательнейшим образом посмотрел на меня. — Говори.

— Капитан! Осталась мадам Френкель!

— Мадам занята. Исполняет свой глагол. Толкуй!

— Что значит «толкуй»?! Я не знаю, как истолковать эту надпись, я бы сразу сказал, если б знал. Думать надо, чёрт подери! Принесите мне леща и нательную вещь.

Мне сразу принесли новую тельняшку, а вот копчёного леща искали долго. Принесли, я говорю:

— Подлещик. А нужен именно ЛЕЩ.

Принесли другого.

— Это, — говорю, — уже не подлещик, но ещё и не ЛЕЩ. Это — ляпок.

Наконец принесли нормального леща, кила на полторы.

— На табличке, — поясняю экипажу, — кружка с пеной над бортом. Не пиво ли?