Юрий Коваль - Избранные произведения в одном томе

Вася поглядел в глаза певцу, но ничего особо сурового в них не увидел — так, серая муть, голубая чепуха.

— Ты кто такой? — спросил вдруг певец тяжёлым голосом.

— А ты? — насторожился Вася.

— Чего? Кто я такой? Да если я скажу, ты умрёшь от страха! Меня вся Тарасовка знает! Понял? Туши свет!

— А меня все Сычи знают.

— Туши свет! Меня Рашпиль знает! Я знаешь кто?

— Кто?

Тут человек, которого знала вся Тарасовка, наклонился к Васе и сказал таинственно:

— Я — Батон! Слыхал?

— Слыхал, — сказал Вася, хотя ничего подобного он раньше не слышал.

— То-то! — грозно сказал Батон. — Туши свет!

— А я знаешь кто?

— Кто?

— Я Вася Куролесов! Слыхал?

— Слыхал, — неожиданно сказал Батон и протянул руку. — Здоро́во!

Вася подал руку, и тут же Батон сжал её с оглушительной силой. Вася поднатужился и тоже крепко сжал батонскую руку. Тот ещё напрягся, и Вася поднадавил. Они жали руки с такой силой, что, окажись там, внутри рукопожатия, медный шарик, он бы, конечно, расплющился.

От напряжения рыхлое лицо Батона налилось кровью. Он был и вправду похож на большой белый батон, одетый в брюки. Живот его был кругл, а голова маленькая, как и полагается батону.

— Тебя за что взяли? — спросил он, отъединяя свою руку от Васиной.

— За поросят.

— Я тоже, помню, как-то на телятах погорел. А сейчас сижу по глупости: одному пинджаку рога посшибал.

— За что же? — спросил Вася.

— Он мне на ногу наступил.

Вася невольно поглядел на эту ногу и увидел, что нога очень крупная, в ржавых ботинках на микропоре. Подробно осмотрев ногу, стал Вася оглядывать комнату. Скучной оказалась комната: стены её окрашены были коричневой краской, а высоко под потолком вполнакала горела маленькая электрическая лампочка. Она немного помигала и потухла. И тогда Вася понял, что на улице уже вечер, целый день прошёл и принёс одни неприятности.

Стало совсем темно. Через узкое окошко не видно было ничего, чуть-чуть в нём серело, и слышен был какой-то невнятный шум и гудок далёкой электрички.

«Погиб я, — думал Вася, ложась на лавку, — теперь никак не докажешь, что я не вор. Матрос в мешке — вот что меня доконало. Эх, грустные дела».

Вася представил, как будет плакать мама Евлампьевна, выйдя его провожать в дальнюю сибирскую дорогу, станет махать платочком и совать ему в руки узелок с ватрушками.

Тихо-тихо, чтобы не услышал Батон, стал Вася плакать, и сквозь слезы замычал он песню:

Утро в Карманове долго не наступало.

Так бывает в небольших подмосковных городах — долго не наступает утро. Над Москвой уже солнечное зарево, уже пожарная сокольническая каланча позлащена восходом, а в Карманове ещё темнота, темнота — ночь.

Вася проснулся затемно и долго слушал, как сопит Батон. В предутреннем сне тот громко высвистывал носом, и кажется, любимую мелодию:

«Взгляни, взгляни в глаза мои суровые…»

Рассвело.

И скоро зашевелилась входная дверь, заныли железные петли — дверь приоткрылась, будто зевнула. В щель выставились сонные усы старшины Тараканова.

— Куролесов, выходи.

Васю снова привели в дежурную комнату. Там у окна, прислонясь к несгораемому шкафу, стоял какой-то человек в сером костюме.

По привычке Вася поискал на его лице усы, но не нашёл. Зато нашёл нос, кривой и крылатый, широкие медные щёки и прищуренные глаза цвета маренго.

Человек в сером костюме навёл на Васю свои глаза и спросил:

— Этот самый?

— Так точно, — ответил старшина, кивая на Васю. — Под носом — искусственные усы, в мешке — пёс.

Серый костюм внимательно пригляделся и вдруг подмигнул Васе: что, мол, попался?

— Так точно, — толковал старшина. — Так точно, товарищ Болдырев, этот самый и есть мошенник. Усы под носом, пёс в мешке.

«Вот это фамилия! — подумал Вася. — Болдырев! Как будто самовар в воду упал. Наверно, начальник!»

— Не может быть, чтоб этот самый, — сказал между тем Болдырев, внимательно глядя на Васю.

— Да как же, товарищ капитан?.. — забеспокоился старшина. — Усы-то под носом!

— Уж не знаю как, — ответил капитан Болдырев. — Приметы не совпадают. Мошенник, которого мы ищем, пожилой, а этот слишком уж молод. Ну-ка, парень, рассказывай, зачем ты усы прилепил?

— Для маскировки. Он лепит, и я буду лепить!

— Рассказывай по порядку, — серьёзно сказал капитан. — С самого начала. И чтоб всё было ясно.

Всё время, пока Вася рассказывал, капитан хмыкал и пронзительно глядел на старшину.

— М-да, — сказал он потом, — дела неважные. Что-то вы, товарищ старшина, напутали. Расскажите, какой из себя Курочкин.

— Невысокого роста, пожилой, — отвечал старшина Тараканов и вдруг побледнел. — Нос уточкой.

— Какой нос?

— Уточкой, — повторил старшина, бледнея всё больше.

— Ну вот, — сказал капитан Болдырев. — И нос уточкой. Приметы сходятся, а усы он сбрил. Этот Курочкин и есть тот самый человек, которого мы ищем.

— Да как же?.. — растерянно твердил старшина. — Он же паспорт показал, живёт в Перловке, сторож картофельного склада.

— Паспорт поддельный, — строго сказал капитан. — А картофельного склада в Перловке сроду не было.

Да, вот какие получились дела. И в голову не пришло старшине Тараканову, что Курочкин и есть тот самый мошенник, а Вася — простой человек.

— Да, — сказал капитан Болдырев, глядя на старшину нестерпимым взглядом, — вон какие получились дела.

Старшина открыл секретным ключом несгораемый шкаф, вынул оттуда мешок и усы, подержал печально их в руках и протянул Васе:

— Возьмите, гражданин.

— Что за мешок? — спросил капитан.

— Ихний мешок, — ответил совсем расстроенный старшина. Усы его поникли, как спортивные флаги под дождём.

— Это не мой мешок. Это мешок вашего Курочкина. А вот усы мои.

— Интересно, — сказал капитан, разглядывая мешок. Он постелил на стол лист чистой бумаги и потряс мешок. Всякая труха посыпалась оттуда. Тут же капитан — чик-чик — свернул труху в кулёчек и сунул в нагрудный карман.

«Рассматривать, наверно, потом будет, — подумал Вася, — под микроскопом».

— Вы понюхайте мешок, — сказал он капитану.

— А что? Пахнет?

— Ещё как!

— Верно, — сказал Болдырев, понюхав. — Запах есть. Только не пойму, чем пахнет. Не укроп ли?

Старшина Тараканов тоже протянул к мешку нос и несколько раз понюхал.

— Запах есть, — сказал он, — только тонкий запах. Я его не пойму. Это, наверно, мимозы.

— Ничего тонкого, — сказал Вася. — Запах мёда.

— Мёд? — удивился Болдырев. Он снова взял мешок в руки и принялся пристально нюхать.