Фрэнсин Проуз - Изменившийся человек

Наверное, Дэнни должен заговорить первым. Промямлить что-то вроде: «Извините… Чем могу помочь?»

Мужик пристально вглядывается в Дэнни, пожалуй, чересчур театрально. И наконец произносит:

— Привет, парень. Скажи-ка, ты здесь живешь?

Дэнни бы рассмеялся, но у него ноги подкашиваются. И снова жалеет, что выкурил тот косячок. Стоит ли признаться, что он здесь живет? А если этот тип собирается вернуться, ограбить их, убить его, маму, Макса? Или он намерен сделать это прямо сейчас? А если как-то дать понять, что родители дома, или даже лучше сказать, что у них как раз собралась школьная футбольная команда? Только что футбольная команда забыла у Дэнни?

— Да. — Простая констатация факта.

— А кто еще здесь живет? — спрашивает мужик.

Они могли бы и просто друг на друга ринуться, копья скрестить. Смысла в этом разговоре никакого. Мужик и так знает, что Винсент живет у них. У Дэнни дрожат руки.

— А почему вы спрашиваете? — говорит Дэнни.

Вот так уже лучше! Это покруче, чем сказать Грейбер и Армстронгу, что ему плевать на исключение.

— Перепись, — говорит мужик.

— Да? Перепишите мою задницу. — Сердце у Дэнни колотится как бешеное.

Мужик тянется к ручке на дверце.

— Выбирай выражения, — говорит он. — Я только спросил, кто здесь живет.

— Мама, мой брат и я.

Дэнни тут же жалеет, что сказал так. Мог бы и отца придумать. А, да, еще папа, он профессиональный борец. И глава ФБР.

— А еще кто? — повторяет мужик.

— Больше никого.

Кого Дэнни обманывает? Этот псих катается по их кварталу не потому, что ищет, чей дом ограбить.

— Больше никого, — повторяет мужик. Улыбается и качает головой. Смешная, мол, шутка. А потом говорит: — Тебе, гаденыш, повезло, что у меня у самого дети есть. Иначе тебе бы не поздоровилось.

Дэнни чуточку успокаивается. Похоже, мужик его убивать не собирается. Но он еще и слегка оскорблен. Он напомнил мужику о детях? Каково это — быть сыном такого типа? У них тоже маленькие свастики вытатуированы? Или малышам делают смываемые? Отвратный выпал день. Сначала ему в школе угрожали, а теперь у самого дома ему угрожает какой-то мужик в пикапе. Сначала он получает за то, что написал про Гитлера, а потом большой поклонник Гитлера оказывается у него на пороге.

— Ну ладно, — говорит мужик. — Чего болтать попусту? Скажи Нолану, я знаю, где он.

— Как передать, кто заезжал? — спрашивает Дэнни.

Мужик снова по-театральному долго на него смотрит, делает вид, что прикидывает — то ли Дэнни челюсть свернуть, то ли просто на вопрос ответить. И решает не бить. Он уже это решил. Теперь придумывает ответ.

— Как передать, кто заезжал? Скажи, злой и страшный Серый Волк, — говорит он.

Пока что выходной Винсента проходил весьма удачно. Семь с половиной баллов из десяти. Поломка машины Бонни случилась как нельзя кстати. Он искренне жалел, что его не было рядом, когда минивэн сдох. Но хоть ничего серьезного, могло быть хуже. Ей удалось довести машину до гаража. А то, что Бонни попросила забрать ее, — это просто подарок судьбы. Можно еще денек набираться сил. Он уже настолько отдохнул, что вполне мог бы поехать в офис, мог бы вынести и Роберту, и десяток докучливых журналистов. Только вот завтра суббота. У него еще выходные впереди.

Он даже готов идти на «Шоу Чендлера», хоть оно его немного пугало. Но это все равно легче, чем благотворительный ужин, потому что в телестудии, надо полагать, он не будет помирать от аллергического приступа. Хотя команде Чендлера такой поворот сюжета наверняка понравился бы. Главное — не есть ничего, что предложат в студии. Эти сволочи запросто могут подсунуть ему арахисового масла. А если его появление в программе поможет Реймонду его отыскать… Этого он контролировать не может. Пусть уж карты ложатся, как ложатся.

А пока что — день отдыха, и отдыхать Винсент будет правильно: утром он первым делом решает отказаться от викодина — чтобы доказать самому себе, что он может без него обойтись, потом крохотный косячок из загашника мальчишки, потом прогулка по окрестностям, которые сегодня на удивление прекрасны, а в завершении — сэндвич с тунцом в «Клермонтской молочной», где совсем недавно он чувствовал бы себя не в своей тарелке. А сейчас он спокойно садится за столик — как самый обычный человек. Только он не самый обычный человек. Нет, господа, далеко не обычный.

Прогулка занимает около часа. Свежего воздуха с него более чем достаточно. Он идет назад — солнышко светит, тепло, все вокруг цветет, а придя в пустой дом, ложится подремать. Проснувшись, он решает в качестве подарка себе, как награду за хорошее поведение, позаимствовать у Дэнни еще косячок. Ему, конечно, стыдно воровать травку у ребенка. И это лишний раз напоминает ему о том, что живет он в чужом доме. Он здесь уже почти три месяца, а еще не наладил никаких связей по дури. Наверное, парни из экспедиции знают, где ее добыть, но обращаться к ним было бы глупо. Его медовый месяц с фондом закончится после первого же случая с наркотой. Эй, давайте сюда иранца, да поскорее! Нацика — вон!

Травку мальчишки он нашел меньше чем за минуту. На книжной полке, в банке из-под кофе, за «Кратким Оксфордским словарем», который, наверное, подарили на бар мицву. Дэнни думает, это надежное место, потому что никому и в голову не придет, что он полезет в такую книгу. Но дети забывают, что все когда-то были детьми. Все когда-то прятали заначки за книгами или на дне шкафа.

Воин никогда не берет за раз больше, чем на один косяк. Винсент придумал такое правило, и оно работает. Не дает разгуляться жадности. Мальчишка ничего не подозревает. Думает, что сам столько выкурил. Бог его знает, откуда у него деньги. Главное — чтобы сам не барыжил.

Взяв щепотку, Винсент ставит банку на место, и тут дверь открывается: на пороге стоит Дэнни и смотрит на него. Винсент оказывается в неловком положении — он стоит на кровати, в одной руке травка, в другой — банка и словарь. Вид у парнишки бледный и встревоженный. Но Винсент почему-то сразу догадывается: то, что встревожило Дэнни, к нему никакого отношения не имеет. Не в нем дело.

— Из-вии-нии, — говорит Винсент.

И вдруг, сам не знает почему, начинает хохотать. И Дэнни, который и готов бы взорваться, защищая свою территорию — «ты это куда лезешь?», но еще не оправился от изумления, следует его примеру и тоже хохочет. Он даже успокаивается, и лицо, только что серо-бледное, начинает розоветь.

Они оба буквально корчатся от смеха. Даже смотреть друг на друга не могут. Потом переглядываются и снова хохочут. В смехе Винсента — удивление, облегчение, смущение и еще немного «да какого черта?». Все могло пойти совсем иначе. А если бы мальчишка решил испортить Винсенту жизнь? Ну и что бы он сделал? Сообщил бы в полицию? Рассказал бы мамочке, что Винсент ворует у него травку? Да нет, ему придется держать язык за зубами.