Джеймс Купер - Избранные сочинения в 6 томах. Том 6.

— Не хватает только соловьев, и была бы настоящая андалузская ночь!

Разные птицы прилетали и улетали, оживляя в сердцах моряков надежды, за которыми следовало разочарование. Иногда птиц бывало очень много, и даже не верилось, что они просто кормятся в просторах океана. Отклонение компасной стрелки от Полярной звезды снова привлекло внимание адмирала и кормчих, но теперь все единодушно объясняли это смещением небесного светила.

Наконец наступило 1 октября, и кормчие адмиральской каравеллы приступили к самым тщательным расчетам, чтобы как можно точнее определить пройденное расстояние. До сих пор они, как и все остальные, верили ложным записям Колумба, поэтому теперь пришли в ужас и явились на полуют к адмиралу в полной растерянности.

— Мы прошли от острова Ферро не менее пятисот семидесяти восьми лиг, сеньор адмирал! — воскликнул первый кормчий. — Какое страшное расстояние! А мы все дальше уходим в неведомый океан…

— Ты прав, честный Бартоломе, — спокойно проговорил Колумб. — Но, чем дальше мы пройдем, тем больше нам будет чести! К тому же твои расчеты неточны: по моему счислению пути, которого я ни от кого не скрываю, выходит пятьсот восемьдесят четыре лиги — на целых шесть лиг больше, чем у тебя! Но ведь, в сущности, это не больше, чем расстояние от Лиссабона до Гвинеи. Неужели мы с вами хуже моряков дона Жуана Португальского?

— Ах, сеньор адмирал, у португальцев на всем пути лежат острова, да и африканский берег под боком, а мы идем нехоженой дорогой навстречу неизвестным опасностям и, может быть, с каждым часом приближаемся к краю земли, — кто знает на самом деле, круглая она или нет!

— Полно, полно, Бартоломе! Ты говоришь сейчас, как лодочник с речного перевоза, которого ветром вынесло в устье и который воображает, будто такой страшной опасности ему не пережить лишь потому, что вода кругом не пресная, а соленая. Не бойся, покажи матросам свои расчеты, да смотри, чтоб никто не заподозрил тебя в трусости, а то потом люди тебя засмеют, когда мы будем отдыхать в тени садов Катая!

Когда кормчие с тяжелым сердцем медленно спустились с полуюта, Луис холодно заметил:

— Он трясся от страха! А ваши шесть лиг напугали его еще больше. Пятьсот семьдесят восемь лиг — есть от чего прийти в ужас, но пятьсот восемьдесят четыре — это уже свыше его сил!

— А что бы он сказал, если бы узнал правду, о которой не подозреваете даже вы, мой друг!

— Надеюсь, вы ее скрываете от меня не потому, что сомневаетесь в моей храбрости, дон Христофор?

— Нет, не потому, граф де Льера, — ответил Колумб. — Просто есть такие страшные вещи, которые трудно доверить даже самому себе. Вы имеете хоть какое-нибудь представление о пройденном нами пути?

— Ни малейшего, клянусь святым Яго! С меня довольно и того, что донья Мерседес, увы, далеко, а лигой больше или меньше — это уже дела не меняет. Если вы не ошиблись и земля действительно круглая, то рано или поздно мы вернемся в Испанию, следуя за солнцем — только это меня и утешает.

— Однако вы должны представлять себе, сколько мы прошли от острова Ферро: вы ведь знаете, что в записях для команды я каждый день уменьшал расстояние. — По совести говоря, дон Христофор, мы с арифметикой всегда не ладили. Даже ради спасения собственной жизни я не смог бы назвать точную цифру своих доходов, хотя, в общем, как-нибудь, наверно, сообразил бы, что к чему. Однако, если говорить серьезно, я думаю, мы прошли не пятьсот восемьдесят четыре лиги, а все шестьсот десять или шестьсот двадцать.

— Прибавьте еще сто лиг, и вы будете недалеки от истины. Сейчас мы находимся на расстоянии семиста семи лиг от острова Ферро и быстро приближаемся к меридиану, на котором лежит Сипанго. Еще дней восемь — десять доблестных усилий, и я начну всерьез высматривать впереди азиатские берега!

— Значит, плавание продлится меньше, чем я думал, — беззаботно заметил Луис. — Но потом, когда оно кончится, один из ваших спутников будет не прочь отправиться в новое путешествие, хоть вокруг света!

Прошло уже двадцать три дня с тех пор, как дерзкие мореплаватели потеряли из виду землю. Все это время, за исключением одного-двух дней штиля и весьма незначительных задержек из-за ветра, каравеллы упорно двигались на запад с отклонением к югу от четверти румба до румба с четвертью, хотя об этом никто даже не подозревал.

Надежда так часто обманывала моряков, что в конце концов они погрузились в уныние, из которого их изредка выводили крики: «Земля! Земля! » — когда на горизонте опять скоплялись обманчивые облака. Напряжение достигло такого предела, что в любую минуту можно было ожидать чего угодно, и только спокойный океан, благоуханный ветерок да ясное небо спасали людей от приступов отчаяния.

Санчо, как всегда, без устали разглагольствовал в кругу матросов, сражаясь с невежеством и глупостью наиболее недовольных; то же самое, хотя и бессознательно, делал Луис в своей среде, заражая всех собственной уверенностью и веселостью; Колумб был спокоен, суров и сдержан. Он верил в свою теорию и сохранял решимость во что бы то ни стало достичь желаемой цели.

Ветер оставался ровным. 2 октября каравеллы прошли по неведомому и таинственному океану еще сто с лишним миль. Водоросли теперь плыли тоже на запад, подчиняясь изменившемуся течению, которое до этого большую часть времени было встречным и затрудняло ход судов. 3 октября оказалось еще более удачным: за сутки было пройдено целых сорок семь лиг.

Адмирал уже начал подумывать, что пошел мимо островов, обозначенных у него на карте, однако сохранял неизменную стойкость человека, вдохновленного великим замыслом, и упорно вел флотилию на запад, прямо к берегам Индии.

4 октября стало самым благоприятным для мореплавателей днем с начала плавания: не отклоняясь от курса, каравеллы прошли сто восемьдесят девять миль — больше, чем за любой другой день! Для людей, которые с тоской считали каждый час и каждую пройденную лигу, это было ужасающим расстоянием, а потому Колумб всем, кроме Луиса, сказал, что пройдено только сто тридцать восемь миль.

Пятница 5 октября началась еще удачнее. Так как не было волн, каравеллы скользили по ровной поверхности океана, не испытывая ни килевой, ни бортовой качки, со скоростью до восьми миль в час — быстрее они еще никогда не ходили — и прошли бы за эти сутки гораздо больше, если бы к ночи не упал ветер. Несмотря даже на это, за кормой осталось еще пятьдесят семь миль, которые в исчислении пути для команды были сокращены до сорока пяти.

Следующий день не принес изменений. Казалось, сама судьба торопила мореплавателей навстречу достижению великой цели, к которой Колумб так долго стремился и которую так горячо отстаивал долгие годы.