Пьер Леметр - До свидания там, наверху

Итак, с одной стороны, Дюпре — коротковатые брюки, папка на коленях, — который, с тех пор как они выехали из Парижа, молча с восхищением созерцал приборную панель орехового дерева, единственное отступление от принятого Анри решения сконцентрировать все доступные средства на восстановлении имения Сальвьер. С другой стороны, сам Анри д’Олнэ-Прадель, зять Марселя Перикура, герой Великой войны, в свои тридцать лет миллионер, уверенно двигающийся к вершине успеха, он ведет машину на скорости свыше ста десяти километров в час по орлеанским дорогам и уже задавил собаку и пару кур. В сущности, те же ломовые лошади, все возвращается к этому. К тем, кто порхает, и к пресмыкающимся неудачникам.

Дюпре служил под началом капитана Праделя, и после демобилизации тот нанял его на работу за гроши, временное жалованье, назавтра оказавшееся утвержденным окладом. Выходец из крестьян, исконно склонявшихся перед силами природы, Дюпре воспринимал служебную субординацию как логическое следствие изначального положения вещей.

Они прибыли на место незадолго до полудня.

Прадель, провожаемый восторженными взглядами трех десятков рабочих, остановил свой лимузин. Прямо посреди двора. Надо же показать, кто здесь хозяин. Хозяин тот, кто приказывает, он же клиент. Или король, что примерно то же самое.

Лесопильное производство Лавалле на протяжении трех поколений влачило жалкое существование вплоть до благодетельного начала войны, которая позволила ему поставить французской армии сотни километров траверсов, опор, свай, чтобы строить, укреплять и ремонтировать окопы и траншеи; количество работников лесопилки возросло с тринадцати до сорока с лишним. У Гастона Лавалле тоже имелась очень красивая машина, но он выводил ее из гаража лишь по торжественным случаям, здесь как-никак не Париж.

Прадель и Лавалле пожали друг другу руки во дворе; Дюпре Анри не стал представлять. Немного погодя он бросит фразу «Это вы уладите с Дюпре», Лавалле обернется и слегка кивнет идущему сзади управляющему, вот и все церемонии.

Перед осмотром предприятия Лавалле хотел предложить слегка перекусить, он указал на площадку перед домом, расположенным справа от громадных мастерских, Анри сделал было отрицательный жест, но потом заметил там молодую женщину в переднике, которая в ожидании гостей приглаживала волосы. Лавалле добавил, что его дочь Эмильенна специально готовила стол. В итоге Прадель согласился:

— Ладно, только быстро.

Именно в этих мастерских был произведен тот великолепный образец гроба, представленный комиссии по захоронениям, превосходный гроб из высококачественного дуба, стоивший своих шестидесяти франков. Теперь, когда гроб сыграл роль наживки для комиссии, можно было перейти к серьезным вещам, к тем изделиям, которые будут поставлены на самом деле.

Прадель и Лавалле осмотрели главный корпус в сопровождении Дюпре и бригадира, который по такому случаю облачился в синий выходной костюм. Они прошли перед серией гробов, выстроенных в шеренгу, как убитые солдаты, явно по убыванию качества.

— Наши герои… — начал Лавалле академическим тоном, возложив руку на гроб из каштанового дерева, модель из середины ряда.

— Не пудрите мне мозги!.. — оборвал его Прадель. — Что у вас есть дешевле тридцати франков?

В конечном счете дочь хозяина оказалась скорее невзрачной (зря она приглаживала волосы, все равно выглядела безнадежно провинциально), белое вино было сладковатым и теплым, а закуски не слишком съедобными. Приезд Праделя Лавалле обставил как визит африканского князька, рабочие то и дело переглядывались, подталкивая друг друга локтями, Анри все это действовало на нервы, ему хотелось покончить с этим поскорее, к тому же он собирался к ужину вернуться в Париж: один приятель обещал познакомить его с Леони Фланше, актрисой театра «Водевиль», которую Прадель видел на прошлой неделе; по общему мнению, потрясная девица, в чем он жаждал убедиться лично.

— Но тридцать франков… мы об этом не договаривались…

— То, о чем договаривались, и то, что будем делать, — сказал Прадель, — две совершенно разные вещи. Ладно, обсудим все сначала, но поскорее, у меня есть еще чем заняться.

— Но господин Прадель…

— Д’Олнэ-Прадель.

— Да, с вашего позволения…

Анри пристально посмотрел на него.

— Ну хорошо, господин д’Олнэ-Прадель, — вновь заговорил Лавалле, успокаивающим, почти учительским тоном, — у нас, разумеется, есть гробы дешевле тридцати франков…

— В таком случае их-то я и возьму.

— Но это невозможно.

Прадель мимикой выразил крайнее изумление.

— По причине транспортировки! — наставительно заявил делец-столяр. — Если бы речь шла о доставке на соседнее кладбище, все было бы хорошо, но ваши гробы предназначены к перевозке. Отсюда их нужно будет отправлять в Компьень, в Лаон. Потом их будут перемещать, поднимать, доставлять к местам эксгумации, снова перевозить на военные кладбища, это то еще путешествие…

— Не вижу, в чем проблема.

— Гробы, которые мы продаем по цене тридцать франков, сделаны из тополя. Непрочная древесина! Они будут перекашиваться, раскалываться, даже рассыпаться, ведь они не предназначены для погрузочно-разгрузочных работ. Это должен быть как минимум бук. Сорок франков. И то я не уверен! Я говорю — сорок, поскольку речь идет о большом количестве, в ином случае цена сорок пять франков…

Прадель покосился влево:

— А этот из чего?

Они подошли ближе. Лавалле расхохотался во все горло фальшивым, слишком громким смехом:

— Этот из березы!

— Сколько он стоит?

— Тридцать шесть…

— А этот?

Прадель указал на один из низкокачественных гробов, рядом с моделями из забракованной древесины.

— Это сосна!

— Сколько?

— Ну… Тридцать три…

Отлично. Анри положил руку на гроб, похлопал его, как скаковую кобылу, почти восхищенно, однако было неясно, относится ли его восхищение к качеству столярной работы, умеренности цены или же к собственной гениальности.

Лавалле было решил, что должен исполнить профессиональный долг:

— С вашего позволения, эта модель не предназначена для подобного применения. Видите ли…

— Применения? — резко переспросил Прадель. — Какого применения?

— Для транспортировки, уважаемый господин! Еще раз, транспорт — это все!

— Вы отправляете их плашмя. При отправке никаких проблем!

— Да, при отправке…

— По прибытии вы их собираете, тоже никаких проблем!

— Разумеется. Сложности, видите ли, смею настаивать, сложности начинаются в тот момент, когда гробы начинают перемещать: их выгружают из машины, ставят на землю, переносят, приступают к захоронению…

— Я понял, но с этого момента это уже не ваша проблема. Вы поставили товар, на этом все. Не так ли, Дюпре?