Пьер Леметр - До свидания там, наверху

Далее следовал каталог изделий (проекции в фас, профиль и в перспективе), с точными размерами в высоту и ширину и указанием всех возможных сочетаний: Уходим на войну. В атаку! Вставайте, мертвые! Умирающий ветеран защищает знамя. Фронтовые друзья. Франция, оплакивающая своих героев. Петух, попирающий немецкую каску. Победа! и так далее.

За исключением трех самых дешевых моделей для совсем ограниченного бюджета ( Военный крест , 930 франков, Погребальный факел , 840 франков, и Бюст фронтовика , 1500 франков), все остальные цены колебались от 6000 до 33 000 франков.

В конце каталога уточнялось:

«Патриотическая Память» не берется отвечать на запросы, поступающие по телефону, но на вопросы, поступившие по почте, ответ будет дан в кратчайший срок. Поскольку предоставляются существенные скидки, заказы должны быть сопровождены задатком в 50 процентов от общей суммы расходов, переведенным на счет «Патриотической Памяти».

Каждый заказ теоретически должен был принести от трех до одиннадцати тысяч франков. Теоретически. В отличие от Альбера, Эдуар не сомневался ни в чем, он бурно радовался. Ликование одного было пропорционально тревоге другого.

Хромавший на одну ногу Эдуар не мог заносить пачки каталогов наверх. Но вряд ли он стал бы это делать, даже если бы у него возникла подобная мысль… Это было следствием воспитания, его всегда кто-то обслуживал; а война в этом плане выглядела мелким исключением из правил. Эдуар с сожалением пожал плечами — «увы», в глазах была улыбка, как будто он не мог помочь из-за свежего маникюра… Он помахал руками, как бы говоря: лак еще не высох…

— Хорошо, — сказал Альбер, — этим займусь я.

Он не особенно разозлился, физическая работа или уборка позволяли поразмыслить. Он начал долгую серию спусков-подъемов, старательно складывая пачки каталогов в глубине комнаты.

Двумя неделями раньше он дал объявление о том, что требуются помощники. Предстояло надписать десять тысяч адресов — по единому образцу:

Мэрия

Город…

Название департамента

Все сведения брались из Словаря коммун, друзья исключили Париж и окрестности, слишком близко от мнимого местонахождения их компании. Лучше было обращаться в глубокую провинцию, в небольшие города. Платили по пятнадцать сантимов за адрес. При такой безработице нетрудно было набрать пять человек с красивым почерком. Пять женщин. Так решил Альбер. Женщины будут задавать меньше вопросов, подумал он. Может быть, он просто искал встречи. Женщины считали, что работают на владельца небольшой типографии. Все должно было быть готово за десять дней. На прошлой неделе Альбер отнес им чистые конверты, чернила, перья. Начиная со следующего дня по выходе из банка он начал их забирать; он достал по этому случаю свой видавший виды военный вещмешок.

Вечер провели, раскладывая каталоги по конвертам, Луиза помогала. Девочка, конечно, совсем не понимала, что происходит, но была исполнена энтузиазма. Это дело ей нравилось, потому что ее друг Эдуар повеселел, что было видно по маскам, все более ярким, более безумным, через месяц-другой наступит совершенно бесшабашный восторг, она это обожала.

Альбер отметил, что она все меньше напоминает свою мать, не внешне, физиономист из него был бы неважный, он никогда не замечал сходства между людьми, нет, но постоянная грусть на лице мадам Бельмонт, вечно сидевшей у окна, больше не проявлялась на лице Луизы. Она напоминала мотылька, выпорхнувшего из куколки, становясь все краше. Альбер тайком поглядывал на нее, отмечая трогательную грацию, волновавшую его до слез. Мадам Майяр говорила: Альбер, дай ему волю, так и проплачет все время; все равно как дочка.

Альбер собирался отправить все из почтового отделения Лувра, чтобы печать соответствовала адресу. За несколько дней ему предстояло совершить немало ходок.

И потянулось ожидание.

Альберу не терпелось, чтобы начали приходить задатки. Если бы он поддался своему первому порыву, он бы схватил первые сотни франков и сбежал. Эдуар был с ним в корне не согласен. Он решил: они уедут лишь тогда, когда соберут миллион.

— Миллион? — заорал Альбер. — Ты совсем сбрендил?!

Они начали спорить о том, какую максимальную сумму им удастся собрать, будто не сомневаясь в успехе своего начинания, хотя это как раз стояло под большим вопросом. Эдуар был уверен в успехе.

— Это неизбежно, — вывел он крупными буквами. Альберу, пригревшему никому не нужного инвалида, укравшему двенадцать тысяч франков у своего работодателя и затеявшему мошенничество, которое могло привести его к смертной казни или пожизненному заключению, не оставалось ничего другого, как делать вид, будто верит в успех. Он готовил отъезд, проводил вечера, изучая расписание поездов на Гавр, Бордо, Нант или Марсель — в зависимости от того, собирался он сесть на пароход, идущий в Тунис, Алжир, Сайгон или Касабланку.

Эдуар работал.

Изготовив каталог «Патриотической Памяти», он задался вопросом: как реагировал бы реальный Жюль д’Эпремон, вынужденный ждать результата своей коммерческой кампании?

Ответ пришел сам собой: участвовал бы в конкурсах.

Несколько важных городов, располагавших средствами, что позволяло им избежать ширпотреба, объявили конкурсы на создание оригинальных памятников. В газетах появилось несколько объявлений о конкурсах на памятники стоимостью восемьдесят, сто и даже сто пятьдесят тысяч франков; наиболее выгодным и наиболее привлекательным для Эдуара было предложение округа, где он родился, где бюджет для памятника был утвержден в двести тысяч франков. Он решил убить время, готовя проект, который Жюль д’Эпремон должен был предложить жюри конкурса, — масштабный триптих под названием «Признательность», состоявший из отдельных сцен: с одной стороны — Франция, ведущая войска на бой , с другой — Доблестные воины атакуют врага . Эти две композиции подводили к центральной, где разворачивалась аллегорическая картина Победа, венчающей своих детей, погибших за Отечество — задрапированная фигура женщины, правой рукой венчающая воина-победителя, устремив трагически-безутешный, как у скорбящей Девы Марии, взгляд на погибшего французского солдата.

Доделывая главный эскиз для первой страницы конкурсного досье и тщательно работая над перспективой, Эдуар гоготал.

— Индюк! — с усмешкой говорил Альбер, заставая его за работой. — Ей-богу, ты гогочешь, как индюк.

Эдуар хохотал пуще прежнего, с гурманским вожделением склоняясь к рисунку.

28

Генерал Морье выглядел лет на двести старше, чем на самом деле. Отними у вояки войну, откуда он черпал смысл жизни и юношескую прыть, и он превратится в никому не нужного сухаря. В физическом смысле от него остался только живот, коронованный большими усами, онемевшая дряблая масса, проводившая две трети дня в спячке. Самое неприятное то, что генерал храпел. Он падал в первое попавшееся кресло со вздохом, напоминавшим хрип умирающего, несколько минут спустя его грудь надувалась, как дирижабль, усы трепетали на вдохе, отвислые щеки тряслись на выдохе, и это длилось часами. В этой громадной инертной магме было что-то впечатляющее, палеолитическое, никто не осмеливался его разбудить. Некоторые сомневались, стоит ли вообще подходить.