Дженнифер Смит - Билет на удачу

– Мне нужно идти, – тихо говорю я, но не двигаюсь.

Взгляд Тедди пригвоздил меня к месту. Уйти сейчас – это как уйти с сеанса кино, не досмотрев фильм до конца. Как пропустить последние слова, в которых заключается вся соль классной шутки. Как бросить почти собранный пазл, не вставив в него всего пары-тройки кусочков.

Я не ухожу, заставляя себя смотреть Тедди в лицо.

– Мне надо было много над чем поработать из-за тебя, – снова повторяет он, но на этот раз настойчиво и с нажимом, словно пытаясь донести до меня то, чего я никак не пойму, словно подавая сигнал, который я никак не уловлю. – Ты самый лучший человек из всех, кого я знаю. И я понял, что должен… что хочу стать лучше. Или хотя бы сделать что-то очень хорошее. Ты понимаешь, о чем я?

Засмеявшись, я смахиваю со щеки слезу – даже не заметила, как заплакала.

– Ни капли.

И тут Тедди целует меня.

Вот так просто.

Делает шаг ко мне, наклоняется и целует.

И этот поцелуй совсем не похож на первый, случившийся в день выигрыша в лотерею. Он не импульсивный и не стремительный. Это поцелуй, к которому готовились целые месяцы, а может, и годы. Проникновенный и долгий. И кусочки несобранного пазла сами встают на свои места.

Руки Тедди зарываются в мои волосы, скользят по шее, спине. Губы целуют жадно и страстно. И, поняв наконец, что он пытался сказать мне, я встаю на цыпочки, обнимаю его за шею и пылко отвечаю на поцелуй.

– Тедди, – выдыхаю я, когда наши губы разъединяются.

Но мы не перестаем обниматься. Он прижимает меня к себе, и я не выпускаю его из рук.

Наклонив голову, Тедди заглядывает мне в лицо.

– Да?

– Совсем не обязательно было вкладывать миллионы долларов в благотворительность и придумывать целый бизнес-план, чтобы меня поцеловать.

– Правда? – улыбается он.

– Мое сердце не настолько сложно завоевать.

– Нет, завоевать его очень сложно, – отвечает Тедди и снова накрывает мои губы своими.

В таком поцелуе можно полностью раствориться, потеряться на часы, а может, и дни. И нам так и кажется. Кажется, будто мы целую вечность не отрываемся друг от друга, сплетясь губами и руками, а весь остальной мир отдаляется и исчезает.

Тедди роняет пакет из аптеки, и его содержимое со стуком и бряцаньем рассыпается по тротуару. Мы, вздрогнув, разрываем объятия, и я наклоняюсь за упавшим добром. Я в таком состоянии, что не сразу соображаю, что вижу.

– Зачем тебе столько дезодорантов? – поражаюсь я, не давая одному из них укатиться в траву. – От тебя вроде не так уж и сильно попахивает.

– Ну, спасибо! – смеется Тедди, протянув руку за упаковкой зубной нити. – Это не для меня.

Выпрямившись, я пристально смотрю на него:

– Да ладно!

– Ага, – улыбается он. На тротуаре лежат зубные щетки, малюсенькие бутылочки с жидкостью для полоскания рта, несколько упаковок с пластырями и даже несколько пар носков. – В следующий раз я принесу больше. Тут просто в спешке все брал, очень хотелось начать.

– Откуда ты…

Тедди пожимает плечами:

– Ты не раз говорила о том, в чем они нуждаются.

– И ты меня слушал? – спрашиваю я с таким изумлением, что Тедди опять смеется. Невероятно. Я перевожу взгляд на усыпавшие тротуар туалетные принадлежности. Все это время я недооценивала Тедди. Все это время думала, что он не обращает внимания на мои слова.

– Я еще наличку принес, – похлопывает он по заднему карману, в который сунул бумажник после того, как забежал в вестибюль банкомата. – Знаю, этого недостаточно, но нужно же с чего-то начинать, да?

– Да, – киваю я, все еще ошеломленная.

Тедди нагибается за пакетом, а потом бросает взгляд в сторону церкви.

– Готова?

Дивясь сама на себя, я беру его за свободную руку. Не могу сдержаться. В глазах Тедди такая надежда, такое искреннее желание помочь. Я улыбаюсь ему, он улыбается мне, и мы долгое мгновением стоим, глядя друг другу в глаза. Затем я киваю, и мы пересекаем газон – держась за руки, счастливые и немного шальные, жаждущие поделиться нашим подарком судьбы.

Странно видеть, как эта квартира после стольких лет постепенно опустевает.

Все заставлено картонными коробками, полными книг с желтеющими страницами, обернутой в газету посудой, небрежно сложенной одеждой. Стены пестрят ярко-синими пятнами, оставшимися после множества фотографий Тедди, а по полу, точно перекати-поле в миниатюре, катаются выбравшиеся на свет из-за мебели клубки пыли.

Собирая с полки в коробку фотографии в рамках, я то и дело останавливаюсь и обвожу комнату ошеломленным взглядом. Квартира, когда-то привычная и знакомая – в каком-то роде мой второй дом, – изменилась до неузнаваемости.

– Перемены – это хорошо, – подмигивает мне Тедди, проходя мимо с коробкой в руках. Отойдя от меня на несколько шагов, он останавливается и пятится, пока не оказывается лицом к лицу со мной. Наклоняется и чмокает меня в губы.

Лео на другом конце комнаты закатывает глаза. Однако мы уже привыкли к этому и не обращаем на него никакого внимания.

– Спасибо, – говорю я, и Тедди отвечает мне взглядом, от которого заходится сердце.

Он поправляет в руках коробку и несет ее к двери.

«Перемены – это хорошо», – повторяю я про себя, пробуя слова на вкус, позволяя им мячиком поскакать в голове. Затем снова решительно говорю себе: «Перемены – это хорошо».

Но мне еще сложно убедить себя в этом. А может, никогда и не получится. Не представляю, каково это – прожить жизнь в убеждении, что все перемены – к лучшему. Слишком многое случилось со мной для подобного оптимизма, для такой слепой веры. Но я стараюсь убедить себя.

«Перемены могут быть хорошими», – слегка меняю я фразу. Она кажется гораздо ближе к истине.

Распахивается дверь, и в квартиру, перебирая стопку конвертов, заходит Кэтрин.

– Миссис Донахью снова отдает всю нашу почту скопом. – Она кладет письма на кухонную стойку.

Тедди берет один из конвертов, разрывает его, и к нему на ладонь выкатываются три зеленых драже.

У меня вырывается удивленный смешок, но Тедди просто глядит на конфеты.

– Что это? – с озадаченным видом спрашивает Кэтрин.

– «Скитлс», – отвечает он. – Зеленые.

– Не понимаю, – хмурится его мама.

– Зеленые – это хорошо. – Тедди смотрит на нас с улыбкой.

– Но что это…

– Они от отца, – объясняет он. И Кэтрин сразу все понимает.

Мы втроем молчим, рассматривая конфеты в ладони Тедди так, будто они могут дать ответ на очень важный вопрос. И в какой-то степени ответ есть, пусть и смутный. Эти зеленые драже – знак того, что его отец пытается измениться, что, возможно, у него это получится. И что у них обоих все будет хорошо.

Я вспоминаю о чеке, увиденном на днях на столе Тедди, – пожертвование обществу анонимных игроков. Как же, наверное, тяжело всем сердцем желать помочь человеку, которому никто не может помочь, кроме него самого. Когда остается лишь ждать. И надеяться.