Александр Григоров - Знать [СИ]

Успокоившийся было душевный шторм снова накатил на Рёшика. Да что это такое, в конце концов?! Одни крутят руки в буквальном смысле — за то, что стоишь на площади, другие выкручивают фигурально — за однажды проявленную доброту. Он снова поймал настроение праведного гнева и пошел на троих.

— Ну давайте, поправимся…

Время замедлилось, воздух превратился в желе, слова отдавались в ушах низким тоном с отголоском эха.

— В байте — восемь бит, — сказал Рёшик большому. Тот округлил глаза, согнулся и упал, держась за промежность.

Алик и Валера подошли ближе, сочувствуя пострадавшему. Тот катался по асфальту на спине и скулил так, что кошки разбежались по кустам. Из окна на третьем этаже высунулась старушечья голова: козырек над подъездом закрывал обзор.

С трудом усадили битого на лавку, налили полстакана из баклажки. Он махнул, закрыв глаза, и только после этого ожил. Все это время Рёшик оставался на прежнем расстоянии — метров пять от троицы, как вкопанный. Большой поднял на обидчика взгляд и констатировал:

— Это, брат, телесные повреждения. — Гримаса боли, потушенная второй порцией из баклажки. — За это, брат, полтинником не отделаешься.

Все трое с прищуром посмотрели на Рёшика.

— Сотня с тебя, начальник!

Рёшик хмыкнул, вскинул голову и с видом победителя прошествовал в подъезд.

А через пять минут вынес пострадавшему мятую сотню.

— Здравствуйте, Николай Вальтерович.

Практикант Боря Стебня свернул окно с игрушкой и преданно посмотрел на начальника.

— Guten вечер, Борис. А идите-ка вы домой, сегодня ― короткий день.

Бронский подошел к монитору, Боря поспешил закрыть игру, но не успел.

— Николай Вальтерович, я хотел спросить. Насчет изобретения. Мне отчет по практике писать, а я ничего не понял в вашей разработке.

— Писать… Опять — «писать». Не в этом дело. Писать можно что угодно, вашими отчетами на кафедре стол по праздникам застилают, — голос Бронского звучал из-за сейфа. — Ядерный распад устроить легко, а над синтезом физики бьются, как протоны и ионы в ускорителе. Потому, что созидать сложнее, чем разрушать.

Щелкнули тумблеры, камера на столе загудела.

Аппаратуру для ядерных испытаний Борис представлял себе как дорогой автомобиль ― большой, хромированный, с современным дизайном. Камера Бронского напоминала огромную кастрюлю для выварки белья ― покрытую темно-зеленым лаком и местами ржавую. К ней тянулся ворох проводов. Бронский легко находил нужную жилу в электрическом организме, если вдруг возникала надобность. Из кастрюли торчала металлическая ручка, в которой тоже жил кабель, соединенный со старым компьютером без операционной системы. Результаты выводились на слеповатый черно-белый монитор. По экрану бежали цифры и буквы, сплетенные в коды. Иногда профессор переписывал столбики данных в амбарную тетрадь.

Такой картинке не место в глянцевом журнале.

Бронскому обстановка лаборатории нравилась — в спертом подвальном воздухе витал дух чистой науки. Иногда он попахивал луком и вареной колбасой. Запах крепкого чая возвращал атмосфере элементарные частицы романтики.

― Перед вами ― реактор управляемого термоядерного синтеза, ― объявил Бронский и сделал театральный жест в сторону кастрюли. ― Вернее ― демонстрационная установка. Внутри находится тороидальная камера. Вы знаете, в чем суть управляемого термоядерного синтеза?

Стебня приосанился, как будто его внешний вид влиял на ответ.

― При соударении двух частиц образуется третья, с выделением энергии. Причем, в качестве рабочего вещества используются не радиоактивные элементы.

― Exakt. Энергии ― вагон, расходный материал ― дармовой водород. Что еще надо?

Борис замахал ладонью ― на такой чепухе не поймаете:

― Горение плазмы нужно держать равномерным, а не взрывным. Нам приводили пример: в топку паровоза бросают гранаты; они должны быть или очень маленькими, чтобы загружать лопатами, или одна граната должна взрываться долго.

Бронский усмехнулся. Этот пример придумал он, в бытность лаборантом.

― И все пошли по второму пути, ― завершил он ответ, как бы про себя. На секунду углубился в раздумья, потом очнулся: ― Ну и что там с гранатой?

― С плазмой? Висит в вакууме и горит в магнитных ловушках. Затраты окупает, но город не обогреешь. А если коснется стенок камеры, то обогреет половину материка.

― Неплохо излагаете. Вы наговорили треть своего отчета. ― Бронский взглянул на черно-белый монитор. ― Давайте думать, что мешает отапливать без разрушений.

― Получается, мешает природа. В ней не бывает идеального вакуума при идеальном магнитном поле. Плазму нужно подпитывать топливом и корректировать поля, чтобы она находилась в центре тороидальной ловушки.

― Mein kleiner студент, природа не умеет мешать. Наоборот, она дает уйму намеков и подсказок — только записывай и патентуй. Люди крайне невнимательны, оттого и далеки от законов эволюции, коими, в сущности, и есть законы физики.

― А как же сила трения? Если бы не она, у нас давно был бы вечный двигатель.

― И мир превратился бы в один большой травмпункт. Ходить-то как прикажете?

Николай Вальтерович сделал разбег в два шага и проехался подошвами по кафелю.

― Природа противится только человеческой глупости, ― продолжил профессор, ― и то ― в известных пределах. А верное решение — поощряет. Правда, добиться ее благосклонности тяжело ― требуется жизнь, иногда не одна. Миллиарды циклов маятника. Genau. Именно маятника.

Оба помолчали в знак уважения к вечности.

― Так в отчете не напишешь, ― сказал Борис, ― мне бы конкретику.

Бронский сел на лабораторный стол и поболтал ногами.

― Ну, записывайте. «Для управляемого термоядерного синтеза профессор Бронский предлагает использовать реакцию дейтерия с литием-шесть».

Снова повисла тишина. Стебня дописал фразу и приготовился стенографировать дальше. Удобно, когда диктуют ― строчи, не задумываясь.

Но профессор рассматривал магнитную камеру и говорить не собирался. Пробовал соединения проводов, гладил корпус монитора и постукивал костяшками по цилиндру. Будто уговаривал работать без капризов.

― Все?

Обхватив камеру ладонями, Бронский стоял неподвижно.

― Нет, конечно. Насчет малого сечения реакции напишите от себя. Это вопрос химии, и вопрос не принципиальный. Вот и еще треть отчета. Суть вы поняли, в деталях разберетесь.

Так бы и раньше: это ― первая часть, это ― вторая. А то сиди, голову ломай. Подставил абзацы из учебников и монографий — отчет готов.

― Значит, в третьей части главное ― как заставить плазму не касаться стенок?

― Совершенно верно! ― Бронский всплеснул руками, будто собеседник проявил чудеса смекалки. ― Но главную часть изложите, когда убедитесь на практике в работе камеры. Обещаю, что предоставлю ее в полное распоряжение. Последнюю необходимую деталь привезут скоро, а пока ― изучайте устройство аппарата.