Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

Как часто ты встречаешь Мерфи?

Что мне надеть?

С какого хрена мне это знать?

У нас это не принято.

Мы собираемся у кого-нибудь дома

и налегаем на пастрому и бублики.

Начало через два часа.

Ты можешь там со мной встретиться?

Я ждал ответа Джареда, но он ничего больше не написал.

Кого я хочу обмануть? Я не иду на прощание с Коннором. Я остаюсь дома. Это будет нормально. Они и не заметят, что меня нет. В мои обязанности не входит быть там. Как сказал Джаред, на самом-то деле мы не были друзьями.

Скидываю кроссовки и открываю ноутбук. Моя цель – отвлечься от темы Коннора, но это невозможно. Вся школа говорит о нем.

Рокс: Спи спокойно, брат.

Кристен Кабаллеро: Мне так грустно. L

Кайла Митчел: Никогда не думала, что КМ уйдет вот так.

Алана Бек: Все еще не могу поверить ужасным новостям о Конноре Мерфи. На этой фотографии он выглядит таким счастливым. Хорошо видно, какая у него душа. Таким мы его и запомним. Поделитесь этим постом, если вы согласны со мной.

Все пересылают одну и ту же фотографию Коннора. Она сделана года два назад – волосы у него на ней короткие и видны уши. Рубашка с пуговицами на воротнике, нежно-голубая, – я не видел, чтобы он носил такой цвет, и, что еще более странно, он широко улыбается. Он обнимает кого-то, похоже, другого парня, но того отрезали от него, и видно только его плечо. И все это странно, потому что, когда я закрываю глаза, образ Коннора, являющийся мне, противоположен тому, что запечатлен на этой фотографии.

Почему он сделал это? То есть я понимаю, в какой тяжелой депрессии может оказаться человек. Знаю также, что, когда твоя психика не в лучшем состоянии, самая тривиальная вещь может обернуться непреодолимой, и совершенно внезапно ты вступаешь на темный путь и не можешь найти дорогу обратно. Но что если эта вещь, что встала на пути Коннора, – я. Что если он пошел на это из-за меня и моего письма? Бессмысленного письма. Не надо было писать его, это теперь яснее ясного. Я наконец-то высказался правдиво, и из правды родилась большая ложь.

Смотрю на гипс. Я бы содрал его со своей руки, если б смог. И мне плевать, что рука еще не зажила. Я хочу избавиться от него .

Глядя на огромную подпись Коннора, вспоминаю о том, что лежит у меня в кармане. Достаю визитную карточку, которую дал мне его отец, переворачиваю ее и читаю:

Похоронное бюро Мак-Дугала

Бауэрс + Франклин

с 17 до 19

Она не только написана от руки, но и вручена из рук в руки. Взгляд, которым он смотрел мне в глаза, был беспомощным, как у животного. Он казался выразительнее любых слов. Словно напоминал о том, что появление на прощании с Коннором – мой долг как человека.

Снова смотрю на адрес. Похоронное бюро находится неподалеку от нашего дома – можно дойти пешком.

Как я могу не появиться там? Его родители ждут от меня этого. Я не хочу подвести их. Или Коннора. Ведь я его должник, разве не так? Я плохо его знал, но до сих пор ощущаю с ним некую связь, и будет естественно выразить свое почтение человеку, который умер. От других по отношению ко мне я хотел бы того же. И сейчас, думая над этим, я гадаю, кто сподобится прийти на мои похороны. Несомненно, мама. Бабушки и дедушки, конечно. Но кто еще? Прилетит ли папа или ограничится тем, что пришлет цветы?

Встаю с кровати и распахиваю дверцу шкафа. Где-то в его недрах прячется пара хороших черных туфель. Не помню, когда в последний раз надевал их. Может, они еще годятся мне.

Я появлюсь там всего на несколько минут. Быстро развею имеющее место заблуждение и уйду. Делов-то. Так будет правильно. Пожалуй, это единственное, что способно изгнать из моего живота сатанинских бабочек.

Согласно карте на мобильнике, я пришел, куда направлялся. Это неприметное одноэтажное здание, отстоящее от дороги, парковка находится за ним. Я проходил мимо него тысячу раз по пути в школу и домой и никогда не задумывался, для чего оно предназначено. Теперь, совершенно точно, я всегда буду думать об этом.

Подходя к зданию, опускаю рукава и как можно сильнее натягиваю их на кисти рук. После долгих раздумий о том, что надеть, я остановился на моей любимой рубашке цвета хаки и черных туфлях из шкафа, которые пришлось вычистить кухонной мочалкой (прошу прощения, мама).

Не успел я приблизиться к зданию, как передние двери распахнулись, и из него вышел мужчина в костюме, ждущий моего прибытия. Я планировал немного помедлить, подождать кого-нибудь и зайти в помещение вместе с этим человеком, но уже поздно. Меня заметили. Я ускоряю шаг. Мужчина в костюме склоняет голову, когда я прохожу мимо него, и закрывает за мной дверь.

Внутри в хорошо освещенном коридоре звучит приглушенный разговор и витает запах духов. На приставном столике фотография семьи. На ней Коннор – совсем мальчик, бледный и худой, лет ему здесь, наверное, десять. Зо послушно стоит рядом с братом, стараясь спрятаться у него за плечом. Я не видел ее сегодня, может, это неподходящая мысль для такого момента, но это правда. Я гадаю, как она все восприняла, и надеюсь, что она в порядке.

Рядом с фотографией лежит гостевая книга, в которой уже расписалась дюжина присутствующих. Все имена мне не знакомы. Оглядываюсь на мужчину в костюме, смотрящего в окно. Пишу свое имя в книге. Если Мерфи не заметят меня в толпе, это будет для них доказательством того, что я здесь был.

Добираюсь до конца коридора, ноги у меня дрожат. Мгновенно понимаю, что у меня нет шанса остаться незамеченным. Приближаясь к задней комнате, думаю о том, как замечательно, что мои одноклассники способны говорить тихо. А теперь понимаю, в чем дело. Их голосов не слышно, потому что их здесь нет. Никого из них.

Уйти. Немедленно. Разумеется, я должен сделать именно это. Что очевидно. Но я не успеваю. Мое внезапное появление в дверях замечено всеми. Миссис Мерфи, разговаривая с кем-то, встречается со мной взглядом. Отступать поздно.

Приказываю ноге сделать шаг вперед, а затем так же поступаю с другой и скоро иду по комнате как обычный человек. Хочу найти, куда сесть, и вдруг вижу знакомое лицо, заставляющее меня остановиться.

– Миссис Г.? Что вы здесь… – перебиваю я сам себя. Я не намеревался говорить что-то подобное вслух. Эти слова вылетели из моего рта от удивления, а теперь я должен загладить свою промашку. – Рад видеть вас, то есть знаете, это хорошо, что вы, что… вы здесь. – Сам не понимаю, что несу.

Она кажется невозмутимой, углубленной в собственные мысли. Какую-то секунду я гадаю, связан ли тяжелый взгляд ее глаз с попыткой узнать во мне прежнего ученика. Но затем она наконец начинает говорить, и ее слова не имеют никакого отношения ни ко мне, ни к моим неуклюжим высказываниям.

Со стоической улыбкой она произносит лишь: