Кэтрин Сэнтер - Счастье для начинающих [litres]

– Что, правда, осликов? – спросил Мэйсон.

– Никаких автомобилей. Никаких вездеходов. Только живая, дышащая природа.

– Что, если еда у нас закончится раньше?

Беккет пожал плечами:

– Тогда будем есть друг друга.

Объем пакета с припасами ограничивался ростом и размером человека, и да, нас одного за другим взвесили и громко выкрикнули результаты. Крупные парни несли больше, чем невысокие девчонки, – вот почему им достались газовые плиты и гигантские головы сыра. Мой собственный пакет потянул на семьдесят девять фунтов, что показалось ой как много. Мне выдали муку, сухое молоко, мешок домашней гранолы и смесь для горячего шоколада.

С набитыми рюкзаками мы потренировались их надевать. Нельзя просто рывком взвалить себе на спину с земли настолько тяжелый рюкзак. Нужно встать на одно колено, точно предлагаешь руку и сердце, на согнутую ногу подтянуть рюкзак, а после извернуться и перебросить его на спину. Беккет заставил нас практиковаться. Я взяла рюкзак очень медленно, боясь, что уроню его, потяну себе что-нибудь или еще как-нибудь опозорюсь. Ведь единственные знакомые мне способы стряхнуть неловкость были: а) сбежать из комнаты; б) посмеяться над этим с другом. Поскольку я не могла сбежать и у меня не было друзей, ставки были довольно высоки.

Я ожидала, что к окончанию курса ориентации у нас будет простое, но внятное представление о поведении в дикой природе. Хотя бы базовые знания. Но сколь бы важный вид ни напускал на себя Беккет, сказать ему было, по сути, нечего. Информацию он выдавал в час по чайной ложке, и, прослушав его пять часов, наверняка я знала только, что одуванчики съедобные, что пение в пути отгонит медведей и что всякий раз, наполняя бутылки питьевой воды, надо бросать туда таблетку йода. Или рискуем подхватить кишечную инфекцию под названием «джиардия», от которой нас будет «выворачивать с обоих концов».

Когда Беккет распустил нас на ужин, сообщив, что встречаемся у входа в штаб-квартиру завтра в шесть утра, я не могла отделаться от ощущения, что мы получили лишь крохи сведений, какие нам понадобятся.

По пути к выходу я его об этом спросила, но он ответил, что все есть в распечатках.

– В тех двух, что раздали?

– Не забивай себе голову лишним.

– Но у меня такое чувство, что я слишком мало знаю.

– У нас тут на собственном опыте учатся. Узнаешь все по ходу дела.

– Но что, если мне понадобится какая-то информация до того, как я ее получу?

– Разберешься.

– А если нет?

– Тогда умрешь. – Беккет пожал плечами. – И я пущу в ход мою единственную шашку динамита, чтобы обставить все как оползень.

На ужин я прихватила с собой в мексиканский ресторанчик на Стейт-стрит дневник, думая, что посижу тихонько с миской гуакамоле и запишу кое-какие глубокие предпоходные соображения. Но подходя к стойке заказа, услышала взрывы смеха из зала. Когда мой взгляд скользнул на звук, я увидела, что все до единого члены нашей группы, включая Беккета, уютно расположились за двумя сдвинутыми столами и вовсю едят.

Я так быстро отвела взгляд, что едва не развернулась кругом. Потом осторожно глянула проверить, заметили ли они меня. Не заметили.

У меня возникло такое чувство, будто я без приглашения явилась на вечеринку, куда меня не звали. Будто я их выслеживаю или тащусь за ними хвостом, или пытаюсь подружиться с теми, кто мне не друзья. Вот только они и друг другу не друзья. Мы же все тут чужие, черт побери! Как им удалось за каких-то полдня организоваться в клуб «кто кого перепьет»?

Возможно, мне следовало к ним присоединиться. Джейк, несомненно, так бы и поступил, просто поскакал бы как шоколадный лабрадор, виляя хвостом, и скользнул в самую гущу стаи. Но я-то не шоколадный лабрадор. В сущности, в тот момент я была скорее Пикл: шелудивая с виду мини-такса с хвостом, который никогда не виляет, и скверным характером. Возможно, поэтому мы с Пикл так хорошо ладим.

Конечно, Пикл была в буквальном смысле сукой. И хотя я себя сукой бы не назвала, этой ее чертой я восхищалась. Есть женщины, которые говорят про себя, мол, они суки, зачастую с гордостью пишут это на футболках, например, или наклейках на бампер. Я годами видела такое по всему городу: Ласковая Сука, Сексуальная Сука, Сумасшедшая Сука, Альфа-Сука, Йога-Сука, Сука на Колесах, Сука на Метле. Подобные заявления бросались мне в глаза, потому что я на самом деле их не понимала. С чего вдруг клеить такое на свой автомобиль? Или носить поперек груди на футболке? Что ты пытаешься этим о себе сказать? Предостережение миру в духе «Осторожно, злая собака», чтобы все знали, какая ты крутая? Потому что я не могла не думать, мол, если ты настолько крутая, чтобы подпасть под категорию суки, зачем тебе сверкать этой фразой, выложенной стразами на заднице шорт.

Пикл уж точно никакая надпись не требовалась. Любому хватало одного взгляда на сморщенную мордочку Пикл, на приподнятую губу и торчащий клык, и он сразу понимал, что с ней лучше не связываться. Вот такой крутизны мне хотелось – особенно в тот момент. Такой, о которой не надо всех оповещать.

В кабинете директора у нас в школе висел плакат с шутками Чака Норриса. С тех пор как его там повесили, я тысячу раз его читала, и плакат всегда напоминал мне о Пикл: «Чак Норрис не ошибается номером. Это вы берете не ту трубку». «Когда Чак Норрис приступает к делению, остатка не остается». «Супермен спит в пижаме с Чаком Норрисом».

Я столько раз читала плакат, что практически выучила текст наизусть. И даже зная, что все шутки там всего лишь шутки, я почему-то прониклась странной привязанностью к Чаку Норрису, а еще к идее крутизны в целом.

Поэтому сегодня вечером я решила рассматривать мои ощущения – что меня игнорируют, пока я стою в дверях – как некий опыт, из которого следует извлечь урок. Группа намеренно меня исключила или просто про меня забыла? Это вообще имеет значение? Мне казалось, что дальнейших вариантов у меня всего два: опустить плечи, признавая поражение, или с вызовом распрямиться. Что сделал бы Чак Норрис?

Опять взрыв смеха за столом. Одна из девчонок встала и начала вращать над головой воображаемым лассо, а остальные ее подбадривали.

Отлично. Я тут не для того, чтобы заводить друзей. На самом деле я тут как раз для обратного. Всю мою жизнь я была слишком уж мягкой и доброй. Такое мне на пользу. Пришла пора научиться на всех плевать. Брось, сказала я себе, последнее, что мне нужно, – это упиться текилой накануне похода в горы. Нельзя начинать путешествие на пути к себе с похмелья.

Что сделал бы Чак Норрис? Черт, что сделала бы Пикл помимо того, что покусала бы всех и каждого за лодыжки? Ответ был прост. Нашла бы другой ресторан и пошла съела бы собственный чертов ужин.