Кэтрин Сэнтер - Счастье для начинающих [litres]

Он держал в одной руке зажигалку, а в другой – мой список самосовершенствования. Он щелкнул зажигалкой. Вспыхнул язычок пламени.

– Ну а теперь, хочет его кто-то забрать?

Ну уж нет!

И без единого слова Беккет поджег листок.

Мы, не отрываясь, смотрели на огонь. Беккет подождал, когда огонь подберется к его пальцам, уронил обгоревший клочок и затоптал пламя, а оставшийся клочок бумаги убрал к себе в карман.

– Мир – это вам не мусорная свалка, ребята, – сказал Беккет и оглядел группу. Все мы смотрели на него так, словно он сбреднил. – Еще раз такое выкинете, и я землю выжгу.

Потом он свистнул первой группе ходоков, точно своре собак, и увел их по тропе.

Только когда они скрылись из виду, оставшиеся разом вздохнули с облегчением. Рядом со мной стал Хью, и мы оба смотрели, как самые быстрые уходят.

– Выжигание земли не слишком-то продуктивно, – сказал он.

Я ему улыбнулась.

– Нравится мне, как он то и се поджигает. Он тогда такой горячий.

Я коротко хохотнула.

– В прямом смысле.

Хью решил, что пойдет «поищет туалет», перед тем как выйдем, и оставил меня ковырять ботинком горстку пепла.

Несколько минут спустя подошел Джейк.

– Он и в самом деле псих, – сказал Джейк. – Я про Беккета.

Я промолчала.

– Это ведь твой список был, да? Тот, что ты носила в лифчике?

Как он узнал? Я просто пожала плечами.

– Все равно пора составлять новый.

– Вот как?

Я подняла глаза:

– Уинди учит меня, как быть счастливой.

Это его заинтересовало.

– Она?

– Похоже, это подразумевает уйму списков.

– Она просто нечто, да?

– А то! Она ужасно мне нравится.

Джейк кивнул:

– Вообще говоря, я принес тебе подарок. Кое-что взамен твоего утраченного списка.

Он протянул мне сложенный листок бумаги.

– Что это?

– Стихотворение.

– Ты написал стихотворение?

– Нет. Это Пабло Неруда. Мое любимое стихотворение моего любимого поэта.

– Оно у тебя в рюкзаке лежало?

С едва заметной улыбкой он покачал головой:

– В кармане. Хотя я держал бы в лифчике, если бы у меня таковой имелся.

– Оно тебе больше не нужно?

– Я хочу, чтобы оно было у тебя. При одном условии.

– Каком?

– Ты не будешь его читать.

Я нахмурилась:

– Ты мне его дашь, только если я не буду его читать?

– Это личное. Между Пабло и мной.

– Что толку от подаренного стихотворения, если я не могу его прочесть?

Пожав плечами, Джейк протянул мне листок.

– Не хочется, чтобы твой лифчик пустовал.

Вот опять он со мной флиртует!

– Обещай, что его не прочтешь, – сказал он, – и оно твое.

– Не прочту.

По правде говоря, я даже не хотела его брать, но меня слишком огорошил поворот событий, и я не сумела сформулировать протест. Что означает для юнца, если он дает тебе стихи, которые тебе не позволено читать? Я понятия не имела.

Он повернулся уходить.

– И вообще. Приятно иметь что-то, за что можно цепляться.

– А за что ты собираешься цепляться? – крикнула я ему вслед.

Но он только пожал плечами.

– Придумаю что-нибудь.

Я сразу начала скучать по Уинди. Хью стал мне вроде как приятелем, но он был не из говорливых. Все мои попытки поболтать быстро иссякали и угасли. Так что мне не избежать было Уно и Доси, которые всё щебетали и щебетали – как ток-шоу, которое нельзя выключить: они пели поп-песни, они предавались вслух фантазиям о шампунях и скрабах для лица, они бесконечно дискутировали, успели уже похудеть или нет, и они сплетничали обо всех и каждом.

Понемногу Хью втянулся в девчачьи сплетни и даже пошел впереди, а я заняла мое прежнее место самой последней в строю.

Надо отдать им должное, в то утро я взаправду многое узнала. Главным образом о парнях. Беккета недавно бросила девушка, и Мэйсона тоже, но все остальные парни были заняты, включая Хью, который, по их убеждению, был геем.

– Ты гей, да? – окликнула одна из девочек Хью.

– Ага, – весело отозвался он, не сбиваясь с шага. – Но одинок.

– Значит, в открытом доступе… – сказала Доси.

– Просто не для нас, – закончила Уно.

Было решено, что Мэйсон дурак, а Беккет псих. Так что все трое оказались в безрадостной ситуации – то есть безо всяких романтических перспектив. На это они сетовали пространно и многократно, раз за разом обсуждая кандидатуру Мейсона, ведь, в конце концов, он был красив. Если бы только повернул как надо свою дурацкую бейсболку.

Я как раз задумалась о Джейке и о том, почему он попал в список «разобранных», как Хью подал голос:

– А как насчет Джей-Дога? Он-то ни с кем не встречается.

Девочки хором испустили протяжный вздох.

– Это трагично, – сказала Доси.

Я невольно навострила уши. Что трагично? Он что-то о себе выдал по ходу игры «Правда или действие»? Девочки знают о Джейке что-то, чего не знаю я?

– Что трагично? – тут же клюнул на приманку Хью.

– Ну, – протянула Доси, – он в группе лучше всех целуется…

– Подтверждаю, – вставила Уно.

Они что, все с ним целовались? Что, черт возьми, произошло на той крыше?

– Но он занят.

Занят?

– Занят? – переспросил Хью.

Мое дыхание стало глубже. Что он им наговорил? Сказал, что не свободен, чтобы от него отстали? Или просто так сказал, потому что решил отказаться вообще от женщин или что там с ним еще стряслось? Или он правда считает себя несвободным? Потому что – и тогда я впервые призналась в этом, даже самой себе – я чувствовала себя несвободной. Я чувствовала, что меня застолбил Джейк. Даже несмотря на глупости про то, что мы друг другу чужие. Даже при том, что прошлую неделю я его игнорировала. Даже если теперь выходило, что он какой-то маньяк по части поцелуев в играх. От правды было не отвертеться.

Но я же не за тем сюда приехала! Я же не за тем приехала, чтобы увязнуть в девчачьей влюбленности! Я здесь ради мощи и красоты природы. Я здесь, чтобы установить связь с чем-то большим, чем я. Я здесь ради трансформации, черт возьми! Ради крутизны! Свирепости! Силы! Но кого я дурачу? Ничего подобного тут не предлагают. И говорю я это не для того, чтобы принизить дикую природу, ведь она воистину внушала благоговение, нет, я говорю это для того, чтобы принизить все остальное в этом поверхностном, подростковом, подлом, показушном и глубоко разочаровывающем походе!

Джейк сказал, что занят? Он все еще вспоминает ту ночь в мотеле так же часто, как я? Я о ней грезила – как во сне, так и наяву. Воспоминание о ней засело в каком-то центральном узле у меня в мозгу, и, о чем бы я ни подумала, эта мысль вызывала какую-нибудь ассоциацию о ночи с ним. Чистя зубы, я вспоминала, как чистила зубы в ванной мотеля. Засыпая, вспоминала, как засыпала в мотеле напротив Джейка. Видя, как кто-то читает, вспоминала о книге, которую читал Джейк, когда я к нему подошла. И так далее и тому подобное. Я никуда не могла от этого деться. И, возможно, это было не так уж плохо.