Кэтрин Сэнтер - Счастье для начинающих [litres]

В общем и целом удивительный день. Пусть даже в настоящий момент я чувствовала себя немного несчастной.

Продвигаясь по полю и взаправду собирая одуванчики (а не понарошку – дикие цветочки), я пыталась составить план, как стать менее несчастной. В начале похода мне хотелось стать такой крутой и черствой, чтобы меня ничего не задевало, а вышло как раз наоборот: я круглые сутки купаюсь в сплошных эмоциях. Ну, может, это не так уж и плохо, ведь теперь я хотя бы отупения не испытываю. И сердце у меня разбито не из-за Майка, а из-за Джейка, что тоже казалось прогрессом – уж, конечно, прийти в себя после парня (даже не парня, а так, непонятно кого, с кем я даже не занялась сексом хотя бы раз) будет проще, чем после полноправного мужа, с которым я прожила шесть лет. Так, во всяком случае, казалось. «Будь храброй», – напутствовал меня Хью. А Уинди сказала: «Счастье больше связано со способностью ценить, чем с приобретением или наличием чего-то». Может, не иметь то, чего я хочу, заставит меня ценить то, что я взаправду имею. Это казалось хотя бы выполнимым. Надо только попробовать. Сама попытка, решила я для себя, может считаться проявлением храбрости.

Поэтому, набрав одуванчиков, я вернулась под растянутый брезент, чтобы немного подремать, а когда проснулась, день уже перевалил за середину и начали готовить ужин. Ради вечеринки все «палаточные группы» объединили плиты. Уинди насыпала всем в бутылки для воды порошковый фруктовый пунш и называла его мохито. Кто-то собрал ежевику и добавил в салат из одуванчиков. Вегас поразил всех, сварганив очень вкусную заправку из дижонской горчицы и сухого молока. Три рыбины почистили и замариновали в сухом орегано и смеси перца с чесноком, и Печенька жарила их на гриле с упоением заправского шеф-повара.

Я протерла глаза, затянула волосы в хвост, почистила зубы и направилась к остальным.

Я найду способ получить удовольствие от праздника, я заслужила право получить от него удовольствие. Я не позволю каким-то там предложениям руки и сердца вогнать меня в депрессию. В жизни есть нечто большее, чем то, кто на ком женится. «Счастье больше связано со способностью ценить, чем с приобретением или наличием чего-то». Когда Уинди в первый раз это говорила, я не поняла, но сейчас это казалось вполне логичным. Я разработала стратегию. Сначала я сосредоточусь на еде и получу огромное удовольствие от каждого куска. Я сяду рядом с Беккетом, к которому я даже начала проникаться приязнью. Я от всего сердца приму участие в любом дурацком ритуале, какой он нам навяжет. Я полностью отдамся происходящему, не сдерживаясь, буду впитывать все мгновения. Если будут петь, я тоже спою. Если будут танцевать, я тоже станцую. Я насыщу мой мозг таким избытком благодарности за самую малую радость вокруг, что у меня не останется места для ревности, одиночества или горя. И если Джей-Дог действительно предложит руку и сердце Сердцеедке всего через две недели после знакомства – и через две недели и день после нашей почти ночи в мотеле, я буду слишком объята счастьем, чтобы расстроиться.

От запаха готовящейся рыбы текли слюнки, а на вкус она оказалась еще лучше. Я гладила языком каждый кусочек, упиваясь привкусом дымка. Когда Джейк подошел со своим ужином и сел рядом со мной, я вскочила и пересела к Беккету. Джейк слегка нахмурился, словно говоря: «А вот это дико», – но мое место тут же заняла Уинди, и все позабылось. За едой все поднимали тосты за ловивших рыбу и благодарили саму рыбу. А я еще вознесла безмолвную хвалу за существование на свете сливочного масла и за то, что оно не прогоркло в долгом походе.

Мы ели все вместе, сидя большим кругом вокруг плит, заменявших лагерный костер. Мы пели похабные песни. Оказалось, Вегас, когда учился в колледже в Мемфисе, был барабанщиком и теперь подначил прихвостней Мейсона тарабанить мелодии «Ран ДМС» камнями и палками. С появлением музыки детишки стали танцевать. Каким-то образом они умудрились захмелеть от лимонада или, может, от усталости или просто от счастья. Я старательно отводила взгляд от Джейка и Уинди, сидевших бок о бок. Камбуз оказалась отличной певицей и поразила всех песней под названием «Мачта Купидона», которой все до единого стали подпевать, а я никогда даже прежде не слышала. Судя по ритму, это была какая-то разновидность мельбурнского клубного танца, к которой прилагался собственный танец змейкой, и ребятишки вскочили, чтобы выстроиться друг за другом.

И вот тогда-то, когда Беккет потянул меня танцевать со всеми, а я запротестовала, что не знаю этот танец, Беккет сказал:

– Заткнись, черт побери, Гоп-Стоп. Это просто.

И, как выяснилось, не ошибся. Танец был такой простой, что группа дурачащихся неумех могла танцевать его без музыки, в двадцати милях от цивилизации, под звездами. Я, Уно, Доси, Печенька и Беккет танцевали в высокой траве, точно дружили испокон времен. Сам факт моего участия был удивителен, но еще удивительнее было то, что мой план сработал. Я так веселилась, что забыла быть несчастливой. Я даже забыла, что надо быть осторожной и не смотреть в сторону Джейка и Уинди.

Вот когда я нечаянно это сделала.

Как раз, когда Камбуз и барабанщики сделали перерыв и танец распался, перед тем, как я нашла, чем бы еще отвлечься, я забыла, что надо сопротивляться силе гравитации, тянувшей меня на них посмотреть – и случайно обнаружила, что их нет на прежнем месте.

Я огляделась по сторонам. Они не танцевали. Они не грелись у плит. Их как будто вообще тут не было. Я испытала укол беспокойства, ведь идти-то тут, в сущности, некуда. Они не могли просто пойти в бар на соседней улице. Что тут можно было делать, если не оставаться со всеми? Разве только улизнуть в лесок затем, зачем это обычно делают.

Я велела себе не стоять и не искать их взглядом, как идиотка, но делала именно это. И вот тогда я увидела кое-что еще. Кое-что гораздо интереснее отсутствия Джейка и Уинди.

Снежинки.

– Эй! – воскликнула я, потом громче: – Эй, смотрите! Снег!

Все остановились и уставились на меня.

Встряхнув головой, я указала вверх.

– Снег! – повторила я.

Тогда и они тоже увидели.

Да, конечно же. Снег. Пухлые, кружевные снежинки в ночь летнего солнцестояния. Они падали, кружась, подсвеченные огоньками походных плит.

– Э… – произнес Мейсон. – Разве сейчас не лето?

– То-то мне показалось, что вечер холодный! – восхищенно воскликнула Печенька, радуясь, что оказалась права.

Мы разом повернулись к Беккету, но он был поражен не меньше нас.

– Что делаем, Босс? – спросил Йети.

На лице Беккета застыло было выражение полнейшего недоумения, но потом, увидев перед собой десять человек, ждущих от него какого-то плана, он усилием воли взял себя в руки, – я прямо-таки видела по его глазам, как у него шестеренки крутятся, пока он пытается сообразить что-то наспех.