Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

– Сеня и Веня, давайте ручки, пойдем раздвигать границы мира.

– Мама, ты не устала? Спина не болит? – спросила дочь.

– Когда мне станет очень-очень-очень плохо или больно, я обязательно тебе скажу.

На кухне Ивана мыла фрукты, Аня вскрывала упаковки с нарезкой колбасы и рыбы. Еще одна девушка открывала контейнеры с магазинными салатами.

– Позволите нам немного похулиганить? – спросила Анна Аркадьевна. – Мы себя хорошо вели. Сеня, Веня, а где у мамы кастрюли?

Малыши бодро потопали к шкафчику, открыли дверцы и стали доставать кастрюли, ковшики, сковородки.

– Анна Аркадьевна, откуда вы знаете, что их любимое занятие греметь кухонной посудой?

– Мальчики сами мне сказали. Я когда-то читала, что нельзя перегружать детей яркостью – ядовито-цветными игрушками, постельным бельем, ковриками. Плюс сейчас еще все игрушки поют, пищат и мелькают огоньками. Дети устают и тянутся к простому и бесцветному, вроде электрических розеток. Было какое-то умное объяснение, но я его забыла, хотя и так понятно. Ты играла с кастрюлями, – повернулась она к дочери, – в качестве поощрения за хорошее поведение. Папа приходил с работы, и если ты встречала его с ковшиком на голове, он говорил моя девочка сегодня была умницей . Аня, – без перехода спросила она, – кто тебе помогает с детьми? Мама?

– Мама живет в Челябинской области, работает и ухаживает за бабушкой, которая не встает с постели. Еще с ними в маленькой двухкомнатной квартире брат с женой и двумя детьми.

– Родители Игоря участвуют в воспитании внуков?

Аня отвела глаза. В дверь позвонили.

– Пиццу привезли, наверное, – Аня вышла из кухни.

«Казанцевы, вы негодяи!» – подумала Анна Аркадьевна.

Сдав Любане детей, которым уже надоели кастрюли и хотелось исследовать ящик с крупами и мукой, Анна Аркадьевна пошла в комнату, отозвала в сторонку Игоря и Мишу.

Задала тот же вопрос:

– Каким будет участие ваших родителей, когда вы уедете?

– Никаким! – ухмыльнулся Миша.

– Вы же знаете нашу маму, – мягко сказал Игорь.

– И папу, – снова скривился Миша.

Он был на полголовы выше брата, с длинными волосами, перехваченными на затылке резинкой. Бородка-эспаньолка и улыбка человека, который очень себе нравится. Игорь стрижен коротко, очень моложав и субтилен, как подросток. Наверное, когда гуляет с коляской, прохожие думают, что он катает братиков.

Как Анна Аркадьевна ни приглядывалась к Мише, никаких следов порока не заметила. Обычный самодовольный парень. Нелепо ждать, что он станет ронять слезы благодарности брату. Но хоть проблеск сознания, на какие жертвы идет Игорь? Мамочкины гены. Как разнятся мальчики! Один принимает заботу и хлопоты вокруг своего величества как должное – если им так хочется . Второй взваливает на себя ответственность – я могу, значит, обязан . Один, Миша, – лев с сердцем кролика, второй, Игорь, – зайка с сердцем льва.

– Дайте мне, пожалуйста, телефоны ваших родителей, – попросила Анна Аркадьевна.

– Тетя Аня, не стоит! – помотал головой Игорь.

– Ты о чем? Я хочу поделиться со старыми друзьями свирепой завистью и восхищением. У них замечательные внуки.

Заодно посмотреть в их бесстыжие глаза и назвать вещи своими именами.

После ужина смотрели короткий красивый фильм о заповеднике, в который едут работать братья Казанцевы. Игорь рассказывал о директоре заповедника, фанатичном подвижнике с бешеной энергией, потрясающем эрудите и вдобавок еще писателе-краеведе. Игорь настолько им восторгался, что у Анны Аркадьевны закралась мысль, не было ли продиктовано его решение в том числе усталостью, желанием удрать из Москвы от детей, от жены, от работы, от вечной гонки и нескончаемых проблем. Потом она присмотрелась к взглядам, которыми обменивались Игорь и Аня. Нет, она не ошиблась в Игоре. Он не дезертирует, просто наивно думает, что подобными речами может утешить Аню или извиниться перед ней.

Гости расселись по комнате: на стульях, подоконнике, многие на полу. Анне Аркадьевне, свадебному генералу или просто пожилой женщине, выделили кресло, на спинке которого примостилась Любаня. У ног Анны Аркадьевны, на полу, расположились Ивана и Лёня. Анна Аркадьевна взлохматила сыну волосы, а затем, в каком-то странном порыве наклонилась и поцеловала Ивану в макушку. Нумамкнул Лёня, а Ивана подняла голову, посмотрела на Анну Аркадьевну и благодарно улыбнулась.

Анна Аркадьевна могла бы так, в окружении детей, сидеть вечно – окаменев, превратившись в скульптурную группу. Кто-то рассказал компьютерный анекдот, и молодежь покатилась со смеха. Анна Аркадьевна каламбура не уловила, и на нее поглядывали с вежливым сожалением. Как на деревенщину, который про светофоры не слышал.

– Да, – пожала плечами Анна Аркадьевна, – сей юмор мне недоступен. Зато я почувствовала себя милицейским начальником, утешающим подчиненных: «Про нас, якобы тупых милиционеров, ходит много анекдотов. Товарищи, не переживайте! Все эти анекдоты не смешные».

Ребята рассмеялись, как ей показалось, с излишним рвением.

– Тетя Аня, помните, как мы ездили за грибами и «буханка» сломалась, мы провели ночь в лесу? – спросил Игорь.

– Я помню! – воскликнул Миша.

– Было, – подтвердил Лёня.

– Я тоже вроде имелась? – спросила Любаня.

– Тебе, доченька, было пять лет.

«Уазик» военный, повышенной проходимости, похожий на современную маршрутку, за форму прозванный в народе «буханкой». За рулем был Андрей Казанцев. Кроме его семьи и Павловых взяли с собой еще приятеля Миши и друга Игоря с сестренкой, ровесницей Любани. Всего семеро детей. Отъехали в Калужскую область. Грибов было море. У белых срезали только шляпки, подберезовики не брали. Андрей и Валя, имевшие под брюками спортивные треники, их сняли, набили грибами, повесили на шею как коромысло. Анна Аркадьевна набрала меньше всех, потому что боялась, что дети разбредутся, заблудятся, почти сорвала голос, перекрикиваясь. Лес не отпускал, азарт зашкаливал. К «буханке» вернулись, когда смеркалось, уже не до костра, горячей пищи, наскоро перекусили. И тут оказалось, что «уазик» не заводится. Илья и Андрей в сумерках, потом при свете фонарика больше часа возились в моторе. Безрезультатно. Приняли решение Андрею и Вале Казанцевым идти за помощью (тридцать с лишним километров), Павловы остаются с детьми, разбивают лагерь.

– Дядя Илья нас выстроил в шеренгу, – рассказывал Миша, – и объявил дислокацию, она же расположение войск. Собирать хворост, сушняк, любые горючие материалы. Два отряда. Первым командую я, вторым Петька Завьялов. У командиров фонарики. Лёнька, ты тогда злился, что папа тебя командиром не назначил. С тетей Аней осталась мелкие, расчищать место для костра, готовить продукты для ужина. Дети были испуганы, устали, в сапогах у них хлюпала вода. Маленькие: Любаня и Ксюша – ныли. И все дети были кандидатами на простуду, если не на пневмонию, потому что холодало, а помощь придет под утро в лучшем случае…