Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

Она всегда хотела быть учительницей, сколько себя помнит. Когда еще не знала, как именно называется это занятие. Наставница? Воспитательница? Педагог? Ведь есть счастливцы, которые еще под стол ходят, но уже знают, что будут писать картины, сочинять музыку и книги, строить дома. Почему не быть педагогу? Отмечала как я не буду делать . Вот так, как сейчас мама меня наказывает, не буду, по-другому скажу. Вот так, как учительница на уроке объясняет неправильно, надо по-другому. Бесконечные зарубки на память. Уж по стволу не дотянуться, сколько зарубок.

Потом ей сказали, что беременна, и она жутко испугалась. Конечно, была радость, но где-то на дне, а поверх – ужас: я не готова!

Пришла домой, сообщила Илье, он воскликнул: «Здорово!» Вот так же бросилась ему на грудь и стала говорить про то, что не готова, хотя много лет готовилась, что даже с новорожденным нужна методика: укачивать или приучать самостоятельно затихать, кормить по графику или по потребности… А дальше! У нее все зарубки стерлись, она все забыла!

Илья уг-гукал и расстегивал пуговицы на ее кофточке:

– Нюранькин! Все отлично! У нас родится замечательный мальчик… с такой шейкой, как у тебя (поцелуи), с такой грудочкой, как у тебя (поцелуи).

– Илья! Какая может быть у мальчика грудочка?

– Пусть будет девочка…

– А если мальчик?

– Хоть гермафродит. По четным девочка, по нечетным мальчик.

Анна Аркадьевна проснулась рано. Услышала звяканье посуды на кухне. Оделась, вышла. Ивану терзал утренний токсикоз. Велела ей сесть за стол. Смочила полотенце холодной водой, положила девочке на шею на манер шарфа. Включила газ под чайником, трогала его рукой – кипятить воду не обязательно.

– Мои родители очень добрые и хорошие люди, – сказала Ивана. – Но они все время ссорятся. Не видят друг друга месяцами, приезжают на мой день рождения, в ресторане как-то сдерживаются, но ночью я слышу, как они ругаются. У вас очень плохая звукоизоляция. Я слышала ночью, как вы с Ильей Ильичем хохочите.

Анна Аркадьевна поставила перед ней чашку с теплой водой, ложкой меда и ломтиком лимона. Ивана жадно выпила половину и через секунду выпучила глаза, бросилась к раковине.

Что могла ей сказать Анна Аркадьевна? Что они не прекраснодушные, а когтистые? Что Лёня, который ей кажется сейчас сказочным принцем, еще выкажет себя ревнивым недоумком или рефлексирующим неудачником? Что токсикозы всех видов и качеств – это нормальное женское бытие?

Она подошла к Иване, погладила ее по спине, протянула салфетку:

– Надо пить маленькими глотками. Растягивать. Как все хорошее в жизни.