Максим Осипов - Человек эпохи Возрождения [сборник]

Гриша. Я одинок.

Порфирий. Ох, ужас какой! (Смеется.) Вы это так сказали! А по документикам выходит – не совсем одиноки! Извольте полюбоваться – штамп о регистрации вашего брака с Екатериной Андреевной Амстердам, урожденной Шпиллер.

Гриша. Я и забыл про нее.

Порфирий. Странно, Григорий Глебович… Простите, что не в свое дело мешаюсь, но на правах старого товарища вашего замечу: вы представляетесь исключительной парой. У вас гуманитарное образование, у супруги вашей – биологическое…

Гриша. Да… Естественнонаучное…

Появляется Никита.

Никита. Вас ожидает гражданка Шпиллер.

Гриша вдруг приходит в страшное волнение.

Гриша. Порфирий, я за себя не ручаюсь! В клетку меня, в клетку! И запереть!

Порфирий. Не беспокойтесь, Григорий Глебович. Сделаем.

Порфирий хлопочет. Ему надо успеть запереть Гришу, выпроводить остальных подследственных, не допустить их встречи с Катей. Он выпускает Антипова, Архипова и Андронникова из клетки, запирает в ней Гришу.

А эти… пусть погуляют. Подследственным требуется свежий воздух. Обеспечь конвоирование, Никита! Господа, вам полагается прогулка!

В дверях подследственные все-таки сталкиваются с Катей. Антипов и Архипов смотрят на нее с вожделением, Андронников – с ненавистью.

Архипов. Уу… Кусок жопы! (Щелкает зубами.) Кабы не пост…

Антипов. Не стареет, сволочь! (Заливается слезами.)

Андронников (зло) . Есть еще пудра в пудренице.

Катя (Антипову с Архиповым) . Мальчишки, привет! (Андронникову.) Здорово, дядя! Все болеешь? (Хохочет, показывая крупные белые зубы.)

Порфирий (Кате) . Так, доктор, мы сейчас с вами поговорим… Вы б Никитку пока нашего глянули, а? Беспокоит меня его состояние.

Катя. Что – проблема? (Хохоча, отводит Никиту в сторону, помогает расстегнуть пуговицы, ощупывает.) Голова болит? Сердце болит? Легкие болят? Печень болит? Почки болят?

Порфирий набрасывает на клетку с Гришей огромную простыню.

Гриша. Что б ни случилось, Порфирий, не выпускать. Даже если сам попрошу!

Порфирий. Тише, тише, Григорий Глебович…

Катя, закончив консультацию, возвращается.

Катя. Никита ваш – вылитый Купидон. Абсолютно совершенно.

Порфирий. Екатерина Андреевна, очень признателен за консультацию. Даже не знаю, как вас благодарить…

Катя. Не знаешь?

Порфирий. Не знаю.

Катя (смотрит на него внимательно) . Дядя, а ты случайно не алкоголик?

Порфирий отрицательно мотает головой.

Гриша (подает реплику из клетки) . И не бабник!

Катя снова хохочет, показывая все зубы.

Катя. Гришку выпусти.

Порфирий. Екатерина Андреевна, при всем уважении к вам и представляемой вами гуманной профессии – сие невозможно.

Катя. Абсолютно совершенно?

Порфирий. Всякое взаимодействие с подследственным, а Григорий Глебович находится именно в этом статусе, запрещено законом.

Катя грустит.

Катя. Гриша не убивал. Абсолютно совершенно.

Порфирий. Мы… тоже склоняемся к этому мнению, Екатерина Андреевна.

Гриша. Порфирий, выпусти меня. Слышишь? Выпусти!

Катя. Видите, как любит меня.

Порфирий. Скажите, а вас он убить не грозил? Бывает, знаете, между супругами… Нет чтобы объясниться, поговорить… (Вздыхает.) Все от стыдливости нашей, застенчивости…

Гриша. Порфирий, гад, запер! Пусти! Слышишь? Ну я вам сейчас покажу!

Слышен треск дерева, скрежет железа.

Катя. Грозил, грозил, говорит: я бы тебя убил, если б знал, куда труп спрятать. Вот как он сильно любил меня. Нет. Это Сеня говорил. Абсолютно совершенно, Сеня.

Порфирий (прислушивается, к происходящему в клетке, спрашивает рассеянно) . Покойный в разговоре с товарищами сообщал, что вы находитесь во Франции. Как доехали?

Катя. Во Франции? В какой Франции? (Хохочет.) Сенька все выдумал. Он же писатель.

Порфирий. Не припомните ли свой последний разговор с ним?

Катя. Ты чего, говорю, Сень? Да ничего, говорит.

Порфирий. А голос такой был, как будто… чего-то?

Катя. Да, а говорит: ничего.

Порфирий понимающе кивает. Гриша продолжает буйствовать.

Катя. Сеня все спрашивал, есть ли у него дар. (Изображая Сеню.) А большой у меня дар?

Порфирий. Размерами дарования своего, стало быть, интересовался…

Катя. У кого больше дар – у меня или у Гриши? Еще что? (Задумывается.) Любил, чтоб ему руки целовали. (Снова изображает.) Почему ты никогда не целуешь мне руки?

Порфирий. А вы?

Катя. А я целовала. Мне сложно, что ли?

Порфирий (совершенно потерявшийся) . А… Григорий Глебович?

Катя. А Гришка все говорил: ты меня любишь как персонажа. А это он сам себя любит как персонажа…

Порфирий. А вы?

Катя (пожимает плечами) . А я его просто любила…

Порфирий. Кто все-таки, с вашей, естественнонаучной, точки зрения, убийца?

Катя. Губошлеп.

Порфирий (кивает) . Следствие рассматривает данную версию… Позвольте спросить…

Катя. Потому что – козел… Или Князь. Вот уж!.. Или…

Порфирий. Андронников.

Катя. Лифчик – тоже, конечно, козел тот еще!

Порфирий (встает, в знак окончания допроса) . Благодарю вас, Екатерина Андреевна, вы очень нам помогли. Очень. Много больше, чем сами думаете.

Катя (зовет) . Купидо-он! ( Уходит.)

Порфирий отпирает Гришу, заходит к нему в клетку, осматривает искореженные прутья решетки. Гриша в изнеможении лежит на обломках скамьи. Порфирий подсаживается к нему.

Порфирий. Я ведь, Григорий Глебович, в отношениях между полами не слишком большой специалист…

Гриша. Оперативно-розыскная работа, Порфирий, не заменяет женской любви…

Порфирий. Что мне известно? Поцелуй передает инфекцию…

Гриша. Половой акт (зевает) – это сложный психофизиологический процесс…

Гриша засыпает, Порфирий оглядывает учиненные им разрушения.

Порфирий. Ну и силища! Сильны вы, Григорий Глебович, как Самсон. Сказать ли вам, кто был первым русским человеком? Да-да, Самсон. “И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила, то душе его тяжело стало до смерти…” Чувствуете? До смерти… “Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего, и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь”. Спите, спите, светлых вам снов.