Максим Лагно - Классика зловещей луны

Запнулся. Припомнил сравнение «чудесного мира» с балаганом.

– …в этом театре.

Карина слушала с полуулыбкой, прямо, не моргая. Лицо показывало исключительное внимание. Ждала продолжения. Пришлось сказать:

– А ты самый интересный и лучший человек.

Замолчал.

Карина придвинула к себе стопку листов:

– Красиво говоришь. Эдуард верно заметил, будто тосты. Не обижайся, он в хорошем смысле. Завидовал. Сам не умеет выразить мысль в краткую форму, вечно повторяет разными словами одно и то же.

Жека понял, Карина заговорила об Эдуарде, чтоб оттолкнуться подальше от последних слов. Его «интересный человек» произнесено так, что любой прочтёт скрытые значения. Красивый, восхитительный, желанный. Любимый, быть может. Расстроиться или обрадоваться её поведению? Он знал женщин. Знал, что это за признак.

2

Пока Карина просматривала записи, он неотрывно разглядывал её лицо.

«Она специально оделась так по-простому. – Поразила мысль. – Понимала, что в своих секси нарядах она неприступна, как силовое поле фантастической планеты. Теперь же я могу смотреть ей в глаза, а не в вырез платья. Не, ну, в глаза-то и раньше смотрел, но на сиськи скатывался. И сейчас прилагал усилия, чтоб не таращится на свитер.»

Жека пощупал бока старого чайника. Остыл. Долил воды и поставил на старую плитку. Газовые винтили крутились туго, непонятно в какую сторону. Обернулся. Карина отложила несколько листочков отдельно:

– Я ещё потом почитаю, окей? Очень понравилось одна вещь.

Жека подошёл к ней и посмотрел в листок:

– О! Удивительно! И мне нравится! Я рад, что мысли совпали.

– Да, да, отличное настроение! Особенно, луна и многоэтажка, балкон…

– Вот, вот! – перебивал Жека. – Она же там в таком прозрачном выходит, ветер дует, всё синее-синее…

– Ага! – перебивала Карина. – Я прям вижу. Город глубокой ночью, знаешь, огней мало, ещё и спальный район…

– Что-то типа Орбиты.

– Или Самал, где высотки. А вдали, в ночной лунной синеве горы видно. Время года не лето…

– Именно так! – восторженно дополнял Евгений. – Именно, что не лето! Как ты догадалась, я не описывал погоду.

– Почему-то сразу представила, что осень, холодно, дрожь чувствуется через экран…

– Она же студентка! – Догадался Жека. – Вот мы оба подсознательно представили, что осень. Не летом же она в университет ходит.

Оба рассмеялись подмеченному факту.

– А как ты представлял луну? Какая она? Приветливая, загадочная,

– Она будет такая, знаешь, зловещая.

Карина задумчиво повторила:

– Зловещая… Да такая и должна быть. Предвещающая что-то.

Карина будто вздрогнула.

– Предвещающая? О чём?

– Ну, уж не знаю.

– Придумай. Я отчётливо вижу сцену, выхода на балкон. Красочно. Вижу, как камера будет работать. Яношу понравится. Значит, балкон, она вышла, поёжилась, а камера и зритель соответственно, должна облететь её и ринутся вниз, знаешь так резко перевалится через перила и вни-и-и-из.

Карина ладошкой показала пикирующую с высоты многоэтажки воображаемую камеру. Жека следил за её длинными пальчиками с изумительно ровными лакированными ногтями.

– А знаешь Женя, как я боюсь летать? Не представляешь! Я иду по трапу, а ноги подгибаются. В животе крутить начинает. Грудь давит (Жека отводит взгляд от её груди) будто кто-то упирается и не пускает меня. Передать бы такое ощущение визуально. А ты боишься?

Евгений припомнил, пугливое биение сердца, когда самолёт отрывается от земли и уносится в узкое, как гроб, пространство между космосом и землёй. Храбро ответил:

– Ни капли не боюсь. Даже прикольно, как аттракцион.

– А ещё знаешь что?

– Что?

– Твои записи навеяли. Скоро закончим ремонт и нужно дать кинотеатру название. Без названия остаётся незавершённость.

– Да.

– А что если так и назвать «Луна»? Коротко и красиво.

Общее дело разрушило неловкость общения. Оба повеселели, расшалились. Потекла лёгкая непринуждённая беседа. Жека рассказал, почему любит зелёный чай и несколько способов заварки в специальных приспособлениях. Карина слушала и удивлялась. Обсудили модный чай пуэр. Жека вселил в Карину мысль, что надо обязательно попробовать. Он ждал, что и она расскажет что-то, но она предпочитала слушать.

– Карина, можно спросить? Ты девушка не простая…

– Да ну, самая простая.

– В смысле, ты не бедная. Что это за место? Что за странная квартира.

Карина задорно хихикнула:

– Понимаю вопрос. Это моя квартира. Старая и проклятая.

– Проклятая?

Карина встала из-за стола и поманила Жеку в комнату.

Покосившаяся люстра осветила зал. Из трёх лампочек светили только две. Ни темно, ни ярко. Серо. Призрачное освещение зыбких предметов. Неясные тени, невыразительный свет. В прошлое посещение он видел мельком шкаф, книги, ковёр, теперь жадно вглядывался в обстановку.

Продавленный диван на фоне ковра. Напротив старый телевизор. Пластик вокруг кнопок стёрся от употребления. На диване лежал пульт, крышечка отсутствовала, виднелись смятые батарейки. Жека вспомнил поверье: севшие батарейки обстучать молотком и в них появится ещё немного энергии. Над телевизором на стене пейзаж. Красный закат. Краски яркие, неестественные, в мазках чувствуется кисть дилетанта. Возле висит знакомый фотопортрет мужчины в водолазке. Он прищурился и дружелюбно косился на Евгения. На журнальном столике старомодный стакан в подстаканнике, артефакт из параллельной вселенной. На подоконнике цветы в горшках. Не засохшие, значит их регулярно поливают. Тихо, странно. Напоминает первое посещение кинотеатра.

Карина села на диван:

– Самая настоящая проклятая квартира. Сколько проклятий я высказала в эти старые стены.

Евгений присел рядом и слушал.

– Ты же понял, что здесь я выросла. Вон там, за дверью моя комната. Пошли, посмотрим.

Затаив дыхание, проследовал за ней. Будто в сказке ему показывают маленький мир спрятанный за дверцей шкафа.

3

В её комнате, как и на кухне, у лампы зелёный абажур. Кровать, возле неё стол с другой лампой, стул с мягким сиденьем. Шкаф с зеркалом в полный рост. Над кроватью плакаты. На одном жизнерадостно сбивались кучкой «Бакстрит Бойс», на другом неизвестная Евгению певица или актриса. Обыденно, скучно, заурядно. Устойчивый запах давно не проветриваемого пыльного помещения.

Карина рассказала:

– В этой комнатке я прожила детство, встретила юность и всякое такое. Я ненавидела и проклинала всё вокруг. Эти стены с обоями, неплотно прикрывающуюся дверь, деревья за окном. Летом с них в комнату лезли всякие букашки и муравьи. Подростки от избытка чувств переносят ненависть на предметы. На ступеньки, по которым ходят, на стулья, на которых сидят. На родителей, которые тоже предметы и всегда где-то рядом, за стеной.