Каролина Сеттерваль - Давай надеяться на лучшее

Атмосфера в кухне, когда твой папа возится с кофе, твоя мама ведет вежливую беседу, а ты сам беспокойно бродишь туда-сюда между столом и холодильником, наводит меня на мысль, что ты впервые привез сюда свою девушку. Или «ту, с которой ты тусуешься», говоря твоим языком. Все ходят друг вокруг друга на цыпочках – и более всего вокруг меня. Иногда повисает пауза, и когда кто-то начинает говорить – чаще всего твой папа – он прерывает кого-то другого – обычно твою маму, которая только что набрала воздуху в легкие, чтобы прервать молчание и что-то сказать. «Скажи ты». – «Нет, сначала ты». – «Нет, ты скажи, мое было не так важно». Смех.

Мы покидаем кухню, чтобы осмотреть дом, и мне рассказывают всю историю о том, как семья переехала сюда, когда тебе было шесть или семь лет. До того вы жили в потрясающем доме – в большой коммуне возле озера. Но в восьмидесятые муниципалитет потребовал здание и землю обратно, и вы нашли вот это. Тоже сгодится. Твой папа подчеркивает, что это ничто в сравнении с той коммуной, ерунда рядом с тем огромным домом у озера, но вы так и остались здесь. И вам тут жилось очень неплохо.

Сотни растений заслоняют свет из окон, а по стенам и вовсе будто настоящие джунгли. Полки так забиты книгами, словно стены в гостиной состоят из одних книг и ничего более. Шесть кошек небрежно бродят по комнатам, запрыгивают на мебель и снова спрыгивают на пол, лежат на диване и используют окно на кухне как выход на балкон, а затем в сад. Твои родители рассказывают, как их зовут и какие у них характерные особенности, и, хотя это безнадежный проект – у меня ужасно плохая память на имена, – я все же пытаюсь запомнить. Твои родители обожают своих кошек, это очевидно. Описывают их характеры, словно речь идет об их собственных детях.

И еще они обожают литературу – судя по стенам. Скосив глаза на полки, я нахожу там впечатляющее собрание из тысяч томов. Там теснятся романы, детективы, исторические мемуары, политические книги, биографии и книги моей любимой тематики – психология. Там очень много книг по психологии. Вероятно, это связано с тем, что твоя мама работает психотерапевтом. Я начинаю листать одну из них, и твой папа исчезает в кухне, чтобы продолжить варить кофе. Ты уходишь вслед за ним. Я слышу, что вы заговорили о политике. Что-то о Пере Альбине Ханссоне и «Доме для народа». « Volkgemeinschaft » [4] Народное единство ( нем .). , – произносит твой папа, перекрикивая кофеварку в кухне, и дальше я урывками слышу, как вы доходите до национал-социалистической рабочей партии Германии. Я уже отметила твой интерес к политике и истории, всегда заставляющей меня чувствовать себя необразованной и тупой, так что я старалась поскорее сменить тему, когда мы были вдвоем. Сейчас вы с папой что-то обсуждаете на кухне. Я еще некоторое время провожу у полки с книгами по психологии.

Твоя мама остается со мной. Мы заводим разговор о книге, которую я держу в руке. Она спрашивает, интересна ли мне эта тема, и я отвечаю, что да. Признаюсь, что мечтаю когда-нибудь в будущем выучиться на психолога. Она кивает, с искренним интересом расспрашивая меня о том, чем я занимаюсь сегодня. Я даю ей краткое резюме своего профессионального пути: рассказываю о годах работы в книжном магазине и кратких гастролях в киноиндустрии, о газетах, для которых я писала, и о том, как я сейчас занимаюсь организацией концертов. Много работы, приходится задерживаться допоздна. «Не смогу остаться в этой отрасли до пенсии», – произношу я и понимаю, что так оно и есть. У нас уже установились доверительные отношения. Вернувшись к началу разговора, я спрашиваю, чем она занимается в области психиатрии. Она рассказывает. Когда мы с ней вдвоем, разговор течет легко, и, выходя из комнаты, мы уже прониклись симпатией друг к другу. Она хорошая слушательница и рассказчица, и вскоре она осторожно выспрашивает меня, как мы с тобой познакомились. У меня возникает ощущение, что ей все уже известно, однако я отвечаю на ее вопросы. Рассказываю о вечеринке, о наших общих друзьях, о том, как давно мы встречаемся. Твоя мама слушает, кивает. Интересно, утвердит ли она мою кандидатуру? Похоже, что да.

За ужином твой папа делает то, что еще не раз будет повторять в последующие годы. Выпаливает вопрос, над которым думает, но который еще сам для себя не обдумал и не сформулировал. Кажется, этот вопрос слетает с его губ в ту же секунду, когда родится в голове. Наполовину вопрос, наполовину – ненамеренное оскорбление.

– Послушай, Карро – кстати, можно, мы тоже будем называть тебя Карро? Что ты нашла в нашем… странном сыне? Он такой одинокий волк по жизни – с ним, должно быть, непросто ужиться? Я хотел сказать – что-то такое ты в нем все же увидела.

За столом воцаряется внезапная тишина. Твоя мама смеется, чтобы сгладить этот слишком прямой вопрос. Она косится на тебя, я тоже – но тебе, похоже, этот вопрос вовсе не кажется странным. Ты продолжаешь есть, не отрывая глаз от тарелки – от салата, картошки фри и антрекота, который твой папа пожарил на гриле на балконе несколько минут назад. Внезапно до меня доходит, что все ждут от меня ответа, и я решаю ответить на его вопрос так же искренне, как он его задал. Так проще всего. Я поднимаю глаза на твоего отца.

– Он самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречала.

Снова наступает тишина. Она длится секунду-другую. Я успеваю смутиться по поводу своих слов. Так откровенно я еще не говорила тебе, мы не признавались друг другу в нежных чувствах, и вдруг я это сделала в присутствии твоих родителей. Я чувствую, что краснею. Не решаясь взглянуть в твою сторону, я продолжаю смотреть на твоего отца – тот кивает и, похоже, вполне доволен моим ответом. Ты не поднимаешь глаз, но я вижу, как ты улыбаешься в тарелку. Похоже, мои слова тебя порадовали.

Мы продолжаем есть, разговор касается шестидесятых-семидесятых, и я в первый (но далеко не в последний) раз слышу историю о том, как познакомились твои родители, о духе эпохи, об их собственных родителях, о демонстрациях, о вязах в Кунгстрэдгорден [5] Битва за вязы – многодневная демонстрация в мае 1971 года, когда общественность помешала администрации города спилить 100-летние вязы в парке Кунгстрэдгорден ради строительства выхода метро. и невероятные рассказы о первых годах в коммуне. Все это звучит весело и забавно. Похоже, они прожили долгую и насыщенную событиями жизнь. Твой отец солирует, а мама лишь иногда добавляет и уточняет. Я слушаю, меня увлекает их рассказ. Расслабляюсь, когда перестаю быть в центре внимания. Дальнейшие расспросы и выяснение моих намерений в отношении тебя вроде бы не входят в программу вечера. Как и углубленное изучения вопроса о том, кто я, и моей истории. Скоро мы поблагодарим за приятный вечер и сядем на автобус, идущий обратно в город.