Владислав Артемов - Император

Им тогда и в голову не могло залететь, что помещичий этот дом когда-нибудь станет их собственностью.

Вот такая сложная, занятная история была у этого старинного дома! История любовная. И заметьте себе — эта история не извлекалась из закромов и копилок памяти, не восстанавливалась кадр за кадром. Весь фокус в том, что она сама собою рождалась, рождалась, рождалась из ничего, из пустоты! Прямо вот сейчас и прямо на наших глазах.

Глава 16

Дочери Хроноса

1

Вера за ночь успела обжиться в своей мечте, кое-что уже по-хозяйски там расставила. Планировала, обустраивала. Собираясь утром на дежурство, говорила из коридора:

— Липы! От главного входа до самой воды посадим липы. В два ряда. Чтобы по липовой аллее бегать купаться. Жёлтый песочек.

Бубенцов, возвратившись с балкона, прилёг, нежился в постели.

— Вётлы! — возразил он. — Только вётлы! Мы в детстве в вётлах себе гнёзда вили.

— Липа благороднее.

— На липы пчела летит, — лениво спорил Ерошка, вспомнив, что есть липовый мёд.

— Доброго человека пчела не жалит.

Ерошка прикрыл глаза. Зажужжал знойный полдень, вспыхнуло ослепительное солнце, липовая аллея отбросила узорчатые тени на золотой песок...

— Ладно, — улыбнулся он. — Липы так липы...

И тотчас погасла улыбка. Слова отбросили неожиданные тени — влип так влип. Чем твёрже обнадёживаешь человека, чем больше земного счастья сулишь ему, тем больнее разочаровывать. Обещал мнимое, а отбирать приходится как бы уже настоящее.

Отнимать надежду у Веры следовало не сразу, а постепенно, маленькими долями. Жаль было, конечно, разрушать наивную радость жены, но никакого иного выхода не просматривалось. Приняв холодный душ, несколько раз приказав себе «не унывать», Бубенцов пришёл в обычное своё весёлое, бодрое состояние. Когда вышел из ванной комнаты, Веры уже не было. Ушла на дежурство.

По дороге в офис снова и снова как будто тень светлого облака осеняла его. Щурясь, проходил по солнечному лесу прошлого. Мешались липовые аллеи, вётлы выводили к берегу Угры. Спохватывался, видел ясени на набережной, тополя на том берегу бетонной Яузы. Насвистывая, шёл по набережной, уступил дорогу двум довольно крепким девушкам в спортивной одежде. Девушки бежали вдоль Яузы в сторону спорткомплекса Высшего технического училища имени Баумана. Обе студентки улыбнулись ему в ответ и пробежали мимо. А он приостановился и, опершись о чугунный парапет, долго ещё смотрел вслед одной из них. Впрочем, вторая тоже была недурна. Бежали они размеренной крупной иноходью, и волосы у обеих, собранные в лошадиные хвосты, слаженно, широко раскачивались из стороны в сторону в такт бегу.

Он подумал, как хорошо, что вдобавок к природным достоинствам девушки эти обладают дополнительными совершенствами. Например, могут разъяснить принцип действия маятника Фуко. Или способны вывести формулу, по которой совершается энтропия вселенной. Математический склад ума повышал их привлекательность. Увеличивал шансы на успех в борьбе за существование. Но конечно же ни одну из этих девушек нельзя было сравнить с прекрасной Розой Чмель. При воспоминании об измене улыбка сошла с лица Ерофея. «Шиш тебе, а не свадьба!»

Омрачённый воспоминанием о Розе Чмель, вошёл в офис. Настя и Агриппина при его появлении встали с мест, склонили головы. В строгой белоснежной униформе, в красных чулках, кружевных передниках и крахмальных кокошниках — они похожи были на медсестёр не из обычной городской лечебницы, а из элитной заграничной клиники. От Насти вдобавок приятно пахло дорогим шоколадом.

Вид же Матвея Филипповича, который по-домашнему пил чай за своею конторкой, роняя крошки батона, составлял с девушками разительный зрительный диссонанс. Филиппыч, несмотря на все усилия, предпринятые Шлягером, крепко сидел на прежнем своём месте. Он точно так же насупливал седые брови, не узнавал Адольфа, когда тот входил по утрам в офис. Общался с ним холодно, неохотно, только по крайней нужде. Отвечая, глядел в сторону.

Филиппыч, как и все здешние сотрудники, поверх своего кителя надевал белый халат. Но только из какого-то принципа, исключительно ради противоречия Шлягеру, халат свой он в рукава не продевал, а набрасывал сверху. В таком виде был похож на военного фельдшера.

Карандашик торчал из нагрудного кармашка, как градусник у доктора Айболита. Пористый круглый нос, щётка усов под ним. Разумный образ пожилого алкоголика, навсегда бросившего пить. В конце концов Шлягер признал, что психологически это очень неплохо, когда входящего с улицы посетителя сразу же встречает белый халат с кителем, лысина с пушистой опушкою, белые кустики бровей, добрый взгляд поверх круглых железных очков. Может показаться литературной банальностью, что вахтёр назван Филиппычем. Вот, дескать, фантазии-то у автора кот наплакал. Избитыми тропами ходит. Интересно, что сказали бы эти снобы, если открыть полное имя и фамилию старика? Извольте. Кащенко Матвей Филиппович.

— Доброго здоровья, Ерофей Тимофеевич! — приветствовал Бубенцова Матвей Филиппыч Кащенко. — Паразит здесь уже...

Ерошка заметил, что старик прячет в ящик стола книгу, обёрнутую газетой.

— А что у тебя, Матвей Филиппович, глаза красные? Опять «Песнь про купца Калашникова» читал?

— Читал, Ерофей Тимофеевич, — горько вздохнул страж и шмыгнул носом. — Вы же знаете, слабость моя. Не могу без слёз. Казалось бы, сто раз уж читано. А как дойду до концовки, за душу так и схватит, слёзы так и брызнут. Эх! Вот уж как за честь жены своей постоял. Не каждому дано. Я слышал, Ерофей Тимофеевич, что и вы обидчика жены своей из ружья подстрелили?

— По окнам, старик, — усмехнулся Бубенцов. — Всего лишь по окнам. Да и то перед тем водки выпил. Для куражу. А так-то я робкий.

Неожиданное воспоминание о том, как он стрелял из двустволки по окнам обидчиков, а главное, то, что легко он тогда отделался, привело Ерошку в приятное расположение духа. Насвистывая, Бубенцов направился в приёмный покой. Приветливо кивнул Шлягеру, отвернулся к стенному шкафу, где развешана была их офисная униформа.

— Как ты думаешь, Адольф, — спросил Ерошка, переодеваясь, — обладают ли девушки с математическими способностями какими-либо преимуществами в постели? Не повышено ли содержание тестостерона у мыслящих девушек?

— Напрасно такие опасения тревожат вас, — ответил Шлягер и принялся негромко напевать какую-то мучительно знакомую песенку. Но так перевирал мотив, что Бубенцов не смог определить, что это за песня.

Шлягер прервал пение, спросил самым будничным тоном:

— Ну что? Не передумали покупать поместье?

Ерошка вздрогнул, улыбка сошла с лица.

— Откуда тебе известно?! — не поворачиваясь, спросил он.