Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга первая

У костра отец наполнил котелок цветами иван-чая, залил до края родниковой водой и пристроил над огнем. Теперь можно и умыться. Пока закипал котелок, они успели подогреть кашу и плотно позавтракать. От костра между тем потянуло чуть сладковатым и даже немного яблочным запахом – это дал аромат закипевший чай. Отец снял его с огня и прикрыл большим лопухом, не убирая далеко от костра – пусть напреет немного.

– В старину, сын, иван-чай собирали монахи. Он им заменял даже мясо в голодное время.

Матвей удивленно вскинул брови:

– Как это, бать? Это ж трава!

– Ты щи любишь? Знаешь, какие из него щи получаются – сытные и вкусные. Возьми вон листьев молодых пожуй – вкусно и для здоровья польза великая. Когда лихие люди на монастыри налетали, монахи запирались там и жили спокойно, иван-чаем питаясь, вон как…

Матвей оторвал листок, пожевал немного – немного даже на колбу похоже, а вообще вкусно.

– Вот так в тайге можно от голоду спастись. Ешь себе да водой запивай…

Чай оказался ароматным и густым, наваристым. Чуть горьковатый и очень запашистый, с каждым глотком он наполнял Матвея энергией и теплом. Он был готов взлететь выше кедров – стоило только захотеть!

Но долго распивать чаи им было некогда, сегодня нужно было пройтись по участку, осмотреться. Винтовки на плечо, нож и топор на пояс, мешок за спину – можно идти. Свистом подозвав Серко, Матвей шагнул следом за отцом в такую таинственную здешнюю тайгу. Он впервые был на участке, и ожидал чего-то необычного.

Впрочем, пока ничего особенного он не видел. Разве что здесь, повыше, было очень много пихты и богатые кедрачи. В кедраче очень светло и тепло как-то, уютно. А пихтачи и ельники – мрачноватые, суровые и неприветливые. И везде, куда ни кинь взгляд, стоят грибы – разноцветные сыроежки и моховики, маслята и грузди.

А отец шел, внимательно оглядывая землю и кусты, словно искал что-то. Матвей не вытерпел:

– Бать, а чего мы ищем?

– Следы, сын. Хочу понять, кто тут у меня квартирует, с кем соседствовать будем. Ты тоже смотри.

И Матвей смотрел, стараясь не упустить что-то важное. Вот разворошенный муравейник – это медведь. Они любят полакомиться кисленькими лесными мурашами. Разворошит косолапый муравейник, облизнет лапу и собирает на нее мурашей. И даже болючие укусы рыжих муравьев ему нипочем – не могут они прокусить его толстенную шкуру. Они с отцом осмотрели муравейник внимательно – муравьи его уже восстановили, медведь был давно, пару дней назад. Тут же рядом, на кусту, Матвей увидел трепыхавшийся на легком ветерке клочок бурой шерсти. Отец кинул взгляд на находку, сказал:

– Молодой совсем мишка. Первогодок.

– Бать, а как ты узнал? – тут же пристал с расспросами Матвей.

– А ты посмотри на какой высоте от земли шерсть висит. Да и тонкая она, блестящая. У взрослого мишки шерсть темнее и грубее. Значит, нету здесь большого – он не терпит соперников, сразу прогоняет.

– Бать, а волки тут есть?

– А как же. Лось есть, марал есть, косуля с кабаргой. Значит, и волк есть. Он завсегда там, где добыча.

– Бать, а кабарга это кто?

– Это маленький оленек с во-о-от такими клыками, – отец показал указательный палец.

– А они чего, с волками дерутся? Или зачем им такие зубищи?

Отец усмехнулся:

– Не-ет. Они этими клыками корни выкапывают и мох с камней обдирают. Ну и во время гона сражаются за самок. А вообще самый безобидный оленек из всех, хоть и выглядит страшновато.

Они пошли дальше, разойдясь немного в стороны. Серко по обыкновению бежал впереди. И вдруг залаял, запрыгал под могучим кедром, задрав голову вверх. Отец улыбнулся радостно и поспешил на лай. Матвей старался не отстать, но угнаться за отцом по тайге было сложно. На ветке, метрах в пятнадцати над землей, сидел соболь – по летнему времени не очень уж пушистый, но все равно изящный. На высоких для его тела лапах, с круглыми ушками и живыми любопытными глазами, он смотрел на Серко и, похоже, нисколько его не боялся.

А пес встал на задние лапы и теперь просто смотрел на соболя. А чего лаять, друзья уже пришли. Матвей задрал голову и разглядывал самого ценного промыслового зверя. И думал о том, что жалко ему будет в такую красоту стрелять. А соболь тем временем молнией рванул вверх по стволу и скрылся в густющей кедровой кроне.

Отец отозвал Серко и они пошли дальше. Участок большой, и ходить им еще долго, хорошо бы к ночи к костру вернуться.

Обещанный вчера отцом дождь так и не случился. Матвей спросил:

– Бать, а вот ты вчера про дождь говорил, а ведь не было его. Будет?

Отец глянул на небо, на сына и сказал, улыбаясь хитро:

– Обязательно будет, сын. Лета без дождя не бывает.

Он шагал неутомимо, мерно, внимательно глядя по сторонам и дыша ровно и размеренно. Матвей всегда удивлялся умению отца ходить по тайге – долго, бесшумно и не уставая. И при этом он умудрялся подмечать все вокруг, обращать внимание на мелочи. Вот он вдруг остановился. Матвей дернулся – что?!

А отец поманил его к себе, показывая куда-то вперед. А та-а-ам… раскинулся богатый голубичник! Тяжелые кисти спелых ягод оттягивали веточки вниз, пригибая их к земле.

Матвей рванулся было вперед, но отец придержал его за руку и громко откашлялся. Тишина. Тогда и отец шагнул вперед, отпустив Серко, которого держал за холку, прижав к земле. Тот вломился в ягодник, спугнув пару птах. Присев у самого богатого куста, Матвей принялся набивать рот спелыми ягодами. Ум-м-м, какое наслаждение! Голубичный сок стекал по подбородку, но Матвей не обращал на это внимания – некогда было.

А какое вкусное голубичное варенье делает мама! Матвей очень любит намешать его с холодным молоком и запивать румяные булочки. Или макать в варенье блины… или оладушки… Мда… похоже, проголодался. Набив живот ягодой, они с отцом пошли дальше. Отец сказал:

– Тут родник рядом, надо умыться, да и попить не мешает.

Родник нашелся быстро – маленький, неглубокий, но очень чистый. Они напились, умылись, напоили Серко и немного отдохнули под кедром. Стояла полуденная жара, и даже кедровая тень не спасала от духоты. В воздухе гудели насекомые, но комаров слышно не было – не любят они кедрачи. Матвей лежал, положив голову на корневище и глядя в небо. А там, в вышине, парил коршун. Его немного тоскливый крик эхом разносился по застывшим горам, отзываясь и в душе Матвея какой-то грустью. Как бы он хотел так же взлететь над горами, хоть раз увидеть свою землю с высоты! Разом увидеть и тайгу, и горы, и реки, и озера – его земля прекрасна, он это чувствовал, а хотелось знать.

Отдохнув, они пошли дальше – нужно было забираться еще выше, к самым облакам. Подъем был тяжелым. Тропа порой маячила перед самым носом, солнце пекло немилосердно, пить хотелось до зубовного скрежета. Но отец все шел и шел вперед, заставляя Матвея идти следом, не сдаваться. И Матвей тоже шел, сцепив зубы. Отец не сдается, а он чем хуже?