Брюс Кэмерон - Путь домой

Хотя воздух только что был полон такого невообразимого шума, что он заглушал все, даже мысли, теперь вокруг царила странная тишина. Я огляделась по сторонам, пытаясь понять, что к чему.

Собака-самец. Он находился сверху от меня, скуля, и от него исходил неимоверный страх. Хотя мы с ним и не были стаей, инстинкт тянул меня прийти ему на помощь, и я, не колеблясь, бросилась к нему, чувствуя, что снег под моими лапами стал до странности твердым, как будто шум каким-то образом утоптал его.

Самец находился там, где кончались деревья, он остервенело раскапывал снег, и тот летел от его лап назад. Пес был огромен, крупнее меня, с густой темной шерстью. Когда я подошла к нему, он даже не взглянул на меня и ничем не дал понять, что он вообще меня видит. Его полное муки поскуливание было нетрудно истолковать. Ясное дело, случилось что-то очень плохое. Но что именно? Почему он так яростно атакует снег?

Не знаю почему, но мгновение спустя я уже раскапывала снег рядом с этим самцом с таким же неистовством, как и он. Произошло что-то плохое, и нам надо было рыть и рыть. Больше я ничего не знала.

Мы копали не очень долго, когда я почуяла запахи людей – тех двух мужчин, которые недавно были так сердиты.

– Там! Вон там! – крикнул один из них. – Видишь? Они копают!

Я продолжала копать, изо всех сил стараясь выскрести твердый плотный лед. Мое чутье теперь ясно говорило мне, что там, внизу, находится человек – тот самый мужчина, который оставил свой запах на большом самце. Мы копали, чтобы спасти его.

Целиком поглощенная своей миссией, я только мельком взглянула на двоих мужчин, когда они подошли к нам, скользя по снегу на своих длинных ботинках. Один был выше другого, и у него была более темная кожа. Они оба сбросили с ног свои длинные ботинки.

– Должно быть, это его собаки!

Они опустились на колени рядом с нами и тоже начали копать своими длинными руками в варежках, выбрасывая наружу большие горсти снега.

– Я вижу его рубашку! – Оба мужчины передвинулись ближе к тому месту, где копал самец, а тот немного подвинулся в мою сторону, но не перестал копать.

– Его рот забит снегом. О боже.

– Он жив?

Один из мужчин сорвал с руки варежку.

– Пульс еще есть!

– Но он не дышит!

Они быстро разгребли снег, закрывавший лицо погребенного мужчины. Я чувствовала их отчаянный страх. Вскоре они раскопали его плечи и руки. Они встали на ноги, схватили его за руки и потянули, отклонившись назад.

– О боже!

– Тяни сильней!

Двое мужчин опрокинулись на спины, почти полностью вытащив мужчину, который был погребен под снегом. Самец, скуля, облизал его лицо.

Мужчина повыше поднял к лицу телефон.

– Нет сигнала. Я побегу в хижину, вызову подмогу. Ты сможешь сделать ему искусственное дыхание рот в рот, Гэвин?

– Да! – Мужчина пониже начал целовать человека собаки-самца.

Второй мужчина снова надел на ноги свои длинные ботинки, схватил палки и, двигаясь рывками, быстро заскользил прочь.

– Я вернусь, как только смогу!

Мужчина, целовавший другого мужчину, выкопанного из-под снега, кивнул, но не перестал делать глубокие вдохи и прижимать губы к губам того, который лежал не шевелясь.

– У него все еще есть пульс!

Высокий мужчина в длинных ботинках, отталкиваясь палками, быстро двигался по снегу; я еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь так по нему скользил.

Самец, похоже, заметил меня только сейчас, но он взглянул на меня только один раз. Его язык был высунут, тело дрожало, глаза были широко раскрыты. Он не поднял заднюю лапу, не понюхал меня под хвостом – он весь подался вперед и почти лег на своего человека, не переставая скулить.

Мужчина, продолжавший целовать мужчину, лежащего на снегу, сделал еще несколько глубоких вдохов, и мужчина, лежащий на снегу, застонал.

– О, слава богу! – сказал мужчина, стоящий рядом с ним на коленях. Повернувшись, он посмотрел на меня. – Теперь он оклемается. Он уже дышит сам.

Мужчина, лежащий на снегу, не открыл глаз, но он начал кашлять и с присвистом дышать, а самец все лизал и лизал его лицо.

Я осталась со стонущим мужчиной, собакой-самцом и другим мужчиной, который был приятным и дал мне и самцу по кусочку хлеба. В конце концов я услышала, как снизу к нам с громким шумом приближаются машины, но все равно осталась – не только из-за хлеба, а потому, что чувствовала – мне необходимо остаться здесь. Я чувствовала себя сейчас так же, как когда помогала Маку и другим моим друзьям, которые иногда грустили и нуждались в собаке. Это была моя работа. Мужчина, который дал мне хлеба, был возбужден и подавлен, а стонущий мужчина, похоже, вообще не осознавал, что происходит вокруг.

– Значит, тебя зовут Датч? – спросил мужчина с хлебом, посмотрев на ошейник собаки-самца. – Привет, Датч!

По реакции самца я поняла, что именно так называют его люди.

Мужчина с хлебом протянул руку, ощупал мой ошейник, и я понюхала его руку, чуя запах Датча, запах хлеба и больше почти ничего.

– А как зовут тебя? Почему на твоем ошейнике нет таблички?

Я завиляла хвостом. Да, я хочу еще хлеба.

Когда громко шумящие машины приехали, на спине каждой из них сидело по два человека, и за одной из них волочились плоские сани. На машинах сидели три женщины и один мужчина, они осторожно подняли человека собаки-самца и начали пристегивать его ремнями к саням. Он громко застонал, когда они сдвинули его с места, но все же не проснулся.

– Он поправится? – спросил мужчина с хлебом одну из женщин.

– Это зависит от того, сколько времени в его мозг не поступал кислород. Но то, что у него все время билось сердце, – это хороший знак. Вы все сделали правильно.

– До этого раза я никогда еще этого не делал, – ответил он. – Я хочу сказать искусственного дыхания рот в рот. Ничего себе.

– С вами все в порядке? – добрым голосом спросила женщина.

– Сказать вам честно? Нет, я до сих пор весь трясусь.

– Вы спасли человеческую жизнь. Вы должны сейчас чувствовать себя просто превосходно.

– Знаете, мне станет куда лучше после того, как я пропущу бокал мартини.

Женщина рассмеялась. Услышав этот звук, я завиляла хвостом, Датч же тревожно наблюдал за тем, как его человека пристегивают ремнями к саням. Я обнюхала Датча и практически почувствовала вкус изливающегося из него страха.

– А как насчет его собак? – спросил мужчина с хлебом.

– О, – ответила женщина.

– Вы пришлете кого-нибудь, чтобы их забрать?

– Дело в том – в общем, мы не занимаемся собаками.

– Ах, вот оно что. – Мужчина снял варежку, чтобы погладить меня по голове, и я потерлась об него совсем так же, как Большая Киска в знак приветствия терлась об меня.

– Но это собаки того парня, которого вы сейчас отвезете в больницу.