Брюс Кэмерон - Путешествие хорошего пса

— Ну, все. Я не намерен больше выслушивать твои оскорбления.

— Убирайся отсюда, Грегг!

— Знаешь что? Сама виновата! — прокричал он.

Я понял, что Грегг делал Сиджей больно и злил ее, и прыгнул на него, ощерив зубы и нацелившись на лодыжки. Он поскакал от меня прочь, и Сиджей схватила меня на руки.

— Еще раз эта псина на меня прыгнет — я его так пну, что он улетит к чертовой бабушке!

Он тоже злился. Я вырывался из рук Сиджей, чтобы спуститься на пол и укусить его, но она крепко меня держала.

— Уходи. Сейчас же. И не возвращайся, — отрезала Сиджей.

— Даже не надейся, — фыркнул Грегг.

Когда он ушел, Сиджей села за стол и расплакалась. Я заскулил, и она подняла меня.

— Я такая дура, такая дура, — повторяла она снова и снова. Я не понимал, что она говорит, но от нее исходило такое чувство, будто она плохая собака. Она сняла туфли, а через какое-то время встала и достала из морозильника мороженое.

Потом долго я этих туфель не видел. Почти каждый день мы гуляли с собаками и часто ходили в парк, где я искал запах Графа. Но так никогда и не почуял его, хотя собак там бывало очень много. Сникерс делила свое время между нашим домом и миссис Минник, и я не возражал, так мне доставалось больше времени наедине с Сиджей. Похолодало еще сильнее, я постоянно выходил на улицу в свитере.

Когда снова появились туфли, я приготовился к очередной встрече с Греггом, но был приятно удивлен, когда, услышав стук, я подбежал к двери и почуял запах человека, стоявшего по ту сторону. Трент!

— Привет, незнакомец! — воскликнула Сиджей, открывая дверь.

Волна цветочного запаха ударила мне в нос — Трент держал в руках букет. Они обнялись. Когда Трент наклонился ко мне, чтобы поздороваться, сквозь запах цветов я смог различить, что его руки слегка пахнут мылом и сливочным маслом.

— Невероятно, как Макс ведет себя с тобой, — сказала Сиджей, впуская его внутрь. Она положила цветы на пол, и вся комната сразу наполнилась их ароматом.

— Знаешь, это место нравится мне гораздо больше, чем предыдущее, — сказал он.

— Ой, хватит. Ты не поверишь, мне сказали, что здесь есть кухонная плита. Я ответила женщине, привет, у плиты несколько конфорок, а это простой подогреватель пищи.

Трент сел на кухонную стойку, и мне это совсем не понравилось, в смысле, он оказался для меня недосягаем.

— Должно быть, аренда здесь меньше, чем у пентхауса.

— Все равно Нью-Йорк, недешево. И с выгулом собак сейчас не очень — оказалось, что когда теряешь известного клиента, теряешь и парочку неизвестных.

— Но у тебя все хорошо?

— Да, прекрасно.

Трент пристально посмотрел на нее.

— Что? — спросила Сиджей.

— Ты сильно похудела, Сиджей.

— Ой, ладно, Трент. Пожалуйста.

Наступила долгая тишина.

— Слушай, у меня новости, — наконец прервал молчание Трент.

— Тебя назначили главой всемирной финансовой системы?

— Конечно, еще на прошлой неделе. Но я о Лисель.

— Что?

— Я собираюсь сделать ей предложение на этих выходных.

Я почувствовал, как шок, словно электрический импульс, прошел сквозь Сиджей. Она опустилась на табуретку.

— Ого, — наконец произнесла моя девочка. — Это…

— Да, знаю. Между нами не все было гладко, по-моему, я рассказывал тебе об этом, но в последнее время… Даже не знаю. Вроде бы так нужно, понимаешь? Мы вместе уже полтора года. Наверное, настала пора… Показать кольцо?

— Конечно, — тихо сказала Сиджей.

Трент засунул руку в карман и вытащил игрушку, которую передал ей. Сиджей не предложила мне ее понюхать, поэтому я сделал вывод, что там ничего интересного.

— Что-то не так?

— Просто… не знаю. Ты такой молодой. И вдруг женатый.

— Рано?

— Да нет, забудь. Кольцо очень красивое.

Вскоре после этого Сиджей и Трент ушли. Когда она вернулась, от нее вкусно пахло мясом, но пришла она одна. Я был разочарован, потому что надеялся, что Трент останется поиграть, как он всегда делал раньше, когда у него был Рокки. Интересно, он стал реже приходить к нам из-за того, что у него нет собаки? И снова я подумал о том, что Тренту действительно нужен пес.

Сиджей была печальна. Она легла на кровать и скинула туфли на пол, а потом я услышал, как она заплакала. Сникерс запрыгнула к ней, но вряд ли кошка может утешить человека лучше, чем собака. Когда человек печален, ему нужна только его собака. Я отошел назад, разогнался и запрыгнул. Сиджей притянула меня к себе и крепко обняла.

— Моя жизнь — пустышка, — сказала она. В ее словах звучало искреннее горе, хотя я не знал, о чем она говорит.

Спустя какое-то время моя девочка заснула прямо в той одежде, в которой пришла после прогулки с Трентом. Я спрыгнул вниз и стал беспокойно расхаживать по комнате, размышляя о причине ее печали.

Тоже расстроенный, я пытался понять, что происходит, и у меня в голове сформировалась связь, о которой раньше я почему-то не думал: каждый раз, когда Сиджей надевала вкусно пахнущие туфли, она печалилась. Да, хотя пахли они вкусно, это были печальные, очень печальные туфли.

Я знал, что мне нужно делать.

Я решил, что если сгрызть печальные туфли, то моя девочка больше никогда не будет печалиться, но когда она проснулась и увидела их кусочки, разбросанные по полу, она не была рада.

— О нет! — закричала она. — Макс, это плохо! Макс, плохо!

Я был плохим псом. Мне не следовало грызть туфли.

Я подошел к ней с опущенной головой и прижатыми ушами. Сиджей опустилась на колени и начала плакать, спрятав голову в ладони.

Сникерс подошла к краю кровати и посмотрела на нас. Я беспокойно поставил лапы на ноги моей девочки, но это не помогло. Только когда она взяла меня на руки и прижала к себе, ее печаль начала медленно со слезами выходить из нее.

— Макс, я одна во всем мире, — сказала мне Сиджей. Я не стал вилять хвостом, потому что, когда она произносила мое имя, в ее голосе звучало горе.

В конце концов Сиджей выкинула все кусочки туфель. После утреннего инцидента мне начало казаться, будто она стала двигаться медленнее, а все ее поступки и жесты окрасились оттенком какой-то неясной грусти. Мы по-прежнему почти каждый день ходили на прогулки с другими собаками, однако Сиджей больше не радовалась, увидев их, а когда выпал первый снег, она сидела и смотрела, как мы с Кэти носимся по собачьему парку, но ни разу не рассмеялась.

Мне очень хотелось, чтобы пришел Трент — Сиджей всегда была счастлива рядом с ним. Но он не приходил, и я не слышал, чтобы она говорила его имя в телефон.

Зато я услышал имя «Глория». Сиджей сидела на табуретке и разговаривала, прижав телефон к лицу.

— Как твои дела, Глория? — спросила она. Я играл со Сникерс возле кровати, но теперь, из любопытства, подошел к кухонной стойке. Глории нигде не было — Сиджей просто разговаривала, повторяя «Ага. Ага. Хм.»