Александра Сашнева - Танго с ветром

На лотках в основном раковины. Раковины, поделки из них и пейзажи с видом на море. Люди любят море. Они тоскуют по нему долгой длинной зимой. Они счастливые, у них есть смысл жизни: заработать денег и приехать на море. И они хотят увезти кусок счастья с собой, на север. Поэтому они покупают экзоскелеты моллюсков, и моллюски расплачиваются за это своей жизнью.

Когда-то в детстве Джонни было очень жаль и медуз, и моллюсков, он даже ходил собирать их и бросать обратно в море, но потом постепенно привык к тому, что смерть — неизбежное свойство жизни. Мало того, смерть — часть жизни. Есть бытие и небытие, смерть — часть бытия. Это понимание пришло к Джонни в возрасте двенадцати лет, когда жизнь вынудила его самостоятельно совершить первое убийство. До этого он ел мясо спокойно и не задумывался о том, что это кусок чужого тела, потому что оно было упаковано в полиэтилен и очищено от греха магазином.

Но однажды его взяли с собой в деревню родители школьного друга, и там он понял, что значит смерть на самом деле. А на самом деле она значила то, что кролики, с которыми Джонни и другие дети играли на лужайке, на следующий день были принесены в жертву людям. В жратву людям. В еду людям. И все ели рагу из кроликов, хотя накануне все весело смеялись и чесали их за ушами. И Джонни понял, что все в мире — еда. Жить — значит есть других. Джонни думал об этом всю ночь, у него даже поднялась температура.

Джонни не стал вегетарианцем. Поразмыслив, он понял, что жертва ничем не лучше охотника, что они составляют одно целое. И, чтобы не рваться между жалостью и необходимостью жить, Джонни дал торжественную клятву смерти любить и уважать ее, хотя каждое последующее убийство отзывалось в нем болью, глубокой болью собственного тела. Это была его плата. Он даже понял, почему хищники живут недолго. Чужая плоть мстительна. Поедая ее, хищник поедает вместе с мясом страх жертвы, ее разочарование и отчаяние. И потом это отчаяние разъедает хищника изнутри. Это понимание сделало взгляд Джонни печальным, а привычки безжалостными. Он нашел честность в том, чтобы стать хищником.

Но эта честность лишила Джонни способности быть счастливым. Он понимал, что в этом мире виновны все, а какое счастье может испытывать виновный? Только радость победы. Победы. И Джонни начал коллекционировать победы. Он начал ходить на охоту, но его охота была особой.

Джонни останавливается около лотка с раковинами и думает о том, что Соне, как и всякой девушке, понравится подарок. Приняв подарок, Соня откроет ворота в крепость. И тут дело не в споре, спор — это только повод расправится с Соней. Доказать ей, что нет никаких чувств. Есть охота. Охота и смерть.

— Восхищение, жалость у меня уже есть, — размышляет Джонни вслух. — Теперь нужна только общая тайна. И… Она должна простить меня. Да.

Джонни выбирает раковину и показывает ее продавцу.

— Сколько эта?

— Тридцать гривен.

— А эта? — Джонни продолжает перебирать шипастые раковины, привезенные в Крым с Красного моря.

— Двадцать пять.

— А эта?

— Сорок.

Джонни минуту думает и объявляет решение:

— Давай за тридцать.

Рассчитавшись, Джонни стремительно направляется к пристани, чтобы поехать на серф-станцию.

Море тихое, волны еле плещут. Редко бывает такое. Бледно-голубая вода отражает бледно-голубое небо. Муха подходит к воде и, остановившись рядом с Джонни, который прикручивает парус к доске, спрашивает:

— Ну что? Как успехи?

— Нормально все, — говорит Джонни и бросает взгляд на Соню, которая приближается со стороны тропинки. Сегодня она в шортах и в лайкре, но с неизменным голубым шарфиком.

— Сучка. Сегодня тебе песец.

— Да ладно? — ухмыляется Муха.

— Сегодня. И не иначе, — озорно добавляет Джонни и выпрямляется.

— Ну, давай, — Муха, резко всплеснув водой, ныряет.

Соня подходит к Джонни.

— Привет.

Соня щурится — за спиной Джонни яркое солнце.

— Привет. Как настроение?

— Нормально, — Соня снимает шарфик и, сунув его в сумку, кидает ее на песок. Она первая входит в воду и оборачивается.

— Госпожа хочет, чтобы я доставил ее серф на место сам? — ни тени насмешки, само смирение.

Первой реакцией Сони было смущение, но оно быстро проходит.

— Нет, не хочет. Просто не знала. Прости.

Соня возвращается, они вместе стаскивают серф в воду и вместе толкают на глубину. Джонни близко, она видит, как перекатываются жилы под кожей на его руках. Это могло бы свести с ума. Могло бы. У Джонни красивые руки. Он замечает ее взгляд.

— Как прошла ночь? — Джонни прячет взгляд за очками, но его голос Соня чувствует кожей спины. От этого голоса по телу бегут мурашки. И ей хочется прекратить это, потому что вместо мыслей о серфе в голове начинают крутиться мысли о Джонни, но она не хочет о нем думать. Нет. Не хочет. Начнешь думать — он поселится в голове и начнет плести там свою паутину.

— Какое тебе дело до моей ночи? — резко спрашивает Соня.

— Это была простая вежливость.

— Вежливость — это не совать нос не в свои дела. Прости.

Джонни переходит в атаку.

— Нахамить и просить прощения — это твой стиль?

Соня парирует:

— Постараюсь исправиться.

— Ничего. Я ведь просто парень с пляжа. Госпожа может называть меня как угодно. Джонни потерпит.

— Джонни иногда утомляет своим пляжным юмором. Не надо меня звать Госпожой. Меня зовут Соня.

— Ладно. Уже заткнулся.

Дальше они идут молча, толкая доску.

Теплая вода моря непрестанно покачивает их в одном ритме, море делает их одним целым. Одно солнце светит им, один ветер овевает их тела. И неизвестно еще, что опаснее — игривая перепалка или молчание, наполненное южной негой.

Джонни останавливается первым.

Потом Соня.

— Сегодня мы изучим второй поворот. Он более сложный.

— Надеюсь, я освою его так же легко, — Соня пытается угадать, какое выражение глаз Джонни там, за очками. За черной броней очков. А вдруг там маленькие перепуганные глазки? Было бы смешно.

— У тебя красивые губы, — подает Джонни следующую реплику.

— Это и был второй поворот?

— Нет. Это я сказал просто так. Еще вчера хотел сказать, — голос Джонни становится спокойным. — План такой. Сейчас я покажу тебе поворот. Потом ты позанимаешься, потом пойдем в открытое море. Хочешь?

Соня в шоке.

— Уже? Я же ничего не умею. Я боюсь.

— Пойдем на одной доске. Будешь пассажиркой. Сегодня посмотришь на большую воду, а завтра пойдем на двух досках.

Соня смотрит на круглящийся горизонт моря. В голове мелькает какой-то поток прогнозов, воспоминаний, обрывочных сведений из книжек и интернета, но всего слишком много. Нет возможности так быстро обдумать это все, приходится принимать решение наугад. И Соня соглашается.