Сергей Носов - Аутентичность

Подкинутый Стив тут вспомнил слово «подкидыш». Как раз про него. Большой комаровский подкидыш. Откроется дверь магазина «Продукты», выйдет хозяин и крикнет жену, они оглядят Стива-подкидыша, возьмут его под руки и заботливо введут в магазин.

Этого не случилось.

Он смело вошел в торговый зал магазина «Продукты», но тут же остановился, чтобы сосредоточиться и понять, чего же он хочет.

Стив был голоден, он с утра ничего не ел, и все же, несмотря на аппетит, он строго определил себе иметь умеренный ужин. Кроме того, он решил ограничить себя выбором аутентичной еды, отвечающей исключительности обстоятельств.

— Эти огурцы соленые? — спросил Стив, показывая на банку на полке.

— Маринованные, — ответила продавщица.

— А есть ли соленые огурцы?

— Есть квашеная капуста.

— Очень хорошо, — сказал Стив.

Продавщица поставила на прилавок небольшой контейнер с квашеной капустой, круглый и, если быть точным, четырехсотпятидесятиграммовый. Too much, — подумал Стив, но тут же отогнал эту внезапную мысль.

На витрине он разглядел плавленые сырки, один из них назывался «Дружба». О «Дружбе» Стиву доводилось читать у Довлатова и других авторов, но он никогда не пробовал «Дружбу». От одного лишь вида плавленого сырка потекли слюнки — it made his mouth water. Попросил «Дружбы» две штуки.

«Черный хлеб», — вспомнил Стив, без чего нельзя. (Именно черный. Или иначе — ржаной.) Ему дали полхлеба, минимальную расфасовку.

Тогда Стив спросил:

— Есть ли баранки?

— Баранок нет, бублики есть. Последний остался.

— Могу ли я на него посмотреть?

Продавщица надела на правую руку прозрачный полиэтиленовый мешочек, словно это была варежка или перчатка, взяла из коробки бублик и молча показала Стиву.

— Это бублик?

— А что же еще?

— Это мак?

— Берете или не берете?

— Конечно беру.

Еще он взял бутылку простой питьевой воды, потому что, вспомнив об электрочайнике, передумал кипятить колодезную воду для остужения и помышлял ее кипятить только для зеленого чая. Он также положил себе обойтись без электроплитки — отчасти этим определялся выбор продуктов. Он был очень доволен тем, что отказался от грибов, которые ему предлагала Арина: никогда прежде грибов не жарил и не хотел теперь осквернять дачу Ахматовой неумелой поварской колобродицей.

Продукты ему сложили в полиэтиленовый мешок без картинки, с ним он и вышел из магазина.

Вздохнул полной грудью.

Стив не то чтобы оттягивал предбудущие ощущения — …ushchie — oshchushche… — но Стив был отчаянным кофеманом, а тут за невысоким заборчиком столики под зонтами и вагончик круглосуточного кафе возникли перед глазами Стива. Требовалось окончательно собраться с мыслями, а для этого очень хорош интернет за чашечкой кофе.

Стив сам не знал, дорого ли ему сейчас это ощущение нереальности — возможно, нет, и тогда он нуждался в простых подтверждениях наличия под подошвами тверди, в предметах — весомости, в пище — вкуса, и в частности в кофе — аромата и крепости, но никак не горьковатости, ценимой российскими потребителями; а может быть, да, и тогда эта зыбкость, тревожащая душу… — тут он терял мысль. Мимо проходил товарный поезд, он был одновременно реален и нереален — что может быть очевиднее грохочущих вагонов-цистерн? — но поезд был бесконечным, действительно бесконечным, вагоны все шли и шли, шли и шли, шли и шли, и в какой-то момент Стив сказал себе: «Не может быть» — в тот же миг состав прекратился.

Самым фантастическим было то, что он сидел за столиком в этом придорожном монрепо с чашечкой эспрессо перед собой и ключом от дачи Ахматовой в кармане.

Он набрал заветное: «будка Ахматовой», — посыпалась лавина ссылок. «Ахматовская „будка“ не может стать музеем…» «Петербургские писатели опасаются за сохранность дачи…» Стив узнал, что несколько лет назад домик Ахматовой ограбили — унесли старый сундук, хранившийся на чердаке. А кроме того, на этот мемориальный объект регулярно покушаются некие коммерческие структуры. Стив не вдавался в подробности местных склок, его больше заинтересовало сообщение Светланы Крючковой.

Актриса Светлана Крючкова рассказывала: «Мы снимали в „будке“ фильм об Ахматовой. И знаете — я все время чувствовала ее присутствие».

Стив не видел этого фильма и не знал, как выглядит актриса Крючкова, но Крючкова играла Ахматову, а Стив Ахматову хорошо представлял. Он и Крючкову теперь представлял похожей на Анну Андреевну. Для пущей убедительности Стив простым движением пальцев увеличил размер шрифта на экране. Во время съемок актрисе казалось, что кто-то подсказывает ей текст роли. А вот еще: двое из съемочной группы — «двое наших мужчин», как назвала их Крючкова, — захотели переночевать в будке — обоих донимали таинственные шорохи, а одного подбросило на кровати.

Так и сказано: «…подбросило на кровати».

Стив поднял глаза: к нему подходил человек в тюбетейке. В одной руке он держал бутылку, в другой — башенку взаимовставленных одноразовых стаканчиков.

— Хвост поверху. Не унывай. Уныние — грех.

— Это не так, — ответил Стив.

— Не грех? — удивился Тюбетейка. Он улыбался, его глаза выражали заботу.

— Я не унываю. И не пью, — поспешил добавить Стив, потому что он увидел, как Тюбетейка отделяет пластмассовый стаканчик от прочих, вложенных друг в друга. Получился даже не один, а целых три неразлепленных стаканчика — был бы один, ветерок мог бы сдуть его со стола, а утяжеленную комбинацию из трех он лишь опрокинул. Строенный стаканчик совершил полукруг по столу и уткнулся в блюдце с чашечкой кофе. Не надо было поднимать, а Стив поднял и поставил и, хуже того, придержал рукой на столе, чтобы не опрокинуло снова.

Тюбетейка плеснул ему водки.

Стив отдернул от стаканчика руку, словно отклонив угощение, но было поздно уже — стаканчик, наполненный на треть, больше не боялся ветерка.

— Будем живы, — сказал Тюбетейка.

— Я много не пью, — принужденно чокнулся Стив и сделал маленький глоток.

— А я неделю уже. Скоро конец. Ты где живешь? Я — на проспекте Ветеранов. Недалеко от торгового центра. А ты?

— На улице Рубинштейна.

— Ты знаешь, кто такой Рубинштейн? Ты слышал оперу «Демон»?

— Я слышал оперу «Демон».

— Где ты мог слышать оперу «Демон»?

— В записи семьдесят четвертого года.

— Ты из какой страны?

— Акцент? — спросил Стив.

— Видно же.

— Из Англии.

— Бекингем, — сказал Тюбетейка. — Только не говори мне, что Нельсон великий адмирал. Британский флот — это миф. Вспомни Нахимова. Испанский — тоже миф. Потерять Великую армаду… Голландский — ничего не скажу. Но все в прошлом.

— Я пойду, — сказал Стив.

— Подожди. Можно тебя попросить? У меня в лесу машина стоит. Мне не выехать. Видишь какой. Ты сможешь. Отвези меня в город, на проспект Ветеранов, пожалуйста. Я покажу дорогу.