Жанна Бочманова - Остров

– Э-э, красавица, чего плачешь? – раздалось рядом. – Давай погадаю, всю правду скажу. Не бойся, бабушка не обманет.

Юля слегка приоткрыла лицо и искоса глянула на говорившую. И никакая не бабушка. Полная смуглая женщина, в пуховом козьем платке на голове. Юля шмыгнула носом и повернулась к женщине.

– Ну, – голос прозвучал глухо, – и что скажете? Какое счастье меня ждет? Может, принц на белом коне? Или денег мешок? А может, королевой красоты выберут? – слезы текли по ее щекам, и она утерлась рукавом куртки.

– А ты не торопись, – ничуть не смутившись, улыбнулась женщина золотозубым ртом. – Ручку дай, красавица…

– Не дам, – буркнула Юля. – Все равно денег у меня нет, зря стараетесь.

– Ой, да разве ж я много прошу? Сколько дашь, столько и ладно.

– Нисколько нет, – девушка потянулась за сумкой. Придется уйти, а то ведь не отвяжется. – Меня из дома выгнали, и муж пропал… И вообще, не надо мне никаких гаданий, – махнула она рукой. Это она зря сделала, потому что цыганка ловко схватила ее запястье и тут же, развернув ладошку, чуть носом в нее не уткнулась.

– Эх, – сказала она, отпуская Юлькину руку, – глаза у бабушки уже не те. Не боись, красавица, все у тебя хорошо будет. Замуж скоро выйдешь. И работу найдешь, ты бабушку только слушай… Я тебе помогу, с таким человеком познакомлю, век меня благодарить будешь! Он тебя на хорошее место пристроит, много денег будет, много… Да постой, я правду говорю!

Но Юля уже стремительно неслась прочь, не слушая пронзительные выкрики женщины. Не хватало ей еще с какой-то мафией связаться! Что на ней клеймо стоит? Не успела на вокзале появиться уже вляпалась в историю.

Выскочив на перрон, Юля нерешительно остановилась. Возле поездов толпились пассажиры с чемоданами, сновали носильщики со своими тележками. Метались вдоль вагонов торговцы, наперебой предлагая газеты, напитки и прочие полезные для отъезжающих товары. Звякнули позывные, женский голос объявил о скорой отправке поезда «Санкт-Петербург – Волгоград». Юля завистливо вздохнула. Эти люди сейчас сядут в купе; развернут на столе всякую снедь; проводник принесет горячий чай в граненых стаканах с железными подстаканниками; под перестук колес начнутся долгие разговоры, и вскоре всех потянет в сон, и они уснут, а поезд, мерно покачиваясь, будет мчаться вдаль к далекому городу, где, наверняка уже давно наступила весна, распустилась мать-и-мачеха, и земля покрылась свежей зеленой травкой.

Юля перевесила сумку с плеча на плечо и оглянулась. Тетка в пуховом платке стояла недалеко от входа и смотрела ей вслед. Рядом с ней топтался подозрительного вида парень в короткой дубленке, которому она что-то бурно объясняла, широко размахивая руками. Юля влилась в толпу спешащих к поезду пассажиров, те по пути разбежались по своим вагонам, и она осталась на перроне одна, нерешительно оглядываясь, не зная, что делать дальше. Если вернуться в зал ожидания, ее сто процентов не оставят в покое, а у нее совсем нет сил, чтобы сопротивляться.

– Девушка! – окликнули ее, – Так вы садитесь или нет? Поезд отправляется! – Проводница в фирменном синем пальто, приплясывая от внезапного порыва холодного ветра, мотнула головой в сторону вагона.

– У меня билета нет, – пробормотала Юля.

– Так ехать надо или нет? – снова спросила женщина. Юля неуверенно кивнула. – Ну, так заходи, заходи быстрее, – проводница втолкнула ее в тамбур и вскочила на подножку, выставив руку с желтым флажком наружу.

Под вагонами лязгнуло, потом еще и еще раз, поезд дернулся и неспешно тронулся с места. Юля стояла в тамбуре и ошарашенно смотрела в окно. Поезд наконец разогнался: дома, деревья, фонарные столбы все быстрее и быстрее исчезали из вида. Проводница взяла с нее всего две тысячи, посадила в купе и обещала попозже принести чай. Вагон, объяснила она, полупустой, может, в пути еще пассажиры прибавятся, а пока Юля одна будет ехать, ну а если что, то та ее в свое купе посадит, благо она в этот раз без напарницы работает.

Юля устало закрыла глаза – сколько событий вместилось в один день, будто неделя целая прошла. И вот она уже катит в неизвестность, без денег, ну почти без денег (нельзя же назвать деньгами те жалкие две с небольшим тысячи, которые остались в ее кошельке) и самое главное – без надежды. Хотя нет. В ушах зазвучал голос цыганки: «Скоро замуж выйдешь и работу найдешь». Юля горько усмехнулась, не открывая глаз, вот только на это и надеяться ей теперь – на глупое предсказание или еще на какое-нибудь чудо.

Когда проводница приоткрыла дверь купе, она уже крепко спала, уронив голову на подушку. Женщина понимающе кивнула сама себе и поставила стакан чая на столик. Билеты в мягкий вагон были недешевы, так что пассажиров скорей всего много и не будет – не сезон все же. А так хоть какая-то копеечка.

Юля уже час бесцельно бродила по улицам незнакомого ей города. Сумка, хоть и нетяжелая, оттягивала плечо, и она с облегчением присела на лавочку в каком-то скверике. Центр города был застроен невысокими трех-четырехэтажными домиками, выкрашенными в желтый цвет, с какой-то очень узнаваемой архитектурой. До поезда на Москву оставалось пять часов. Оттуда электричкой можно доехать до Новгорода. Вспомнила, как тетя Нина говорила: «Ты ж к нам приезжай, девочка моя». С чего она решила, что никому не нужна в этом мире? Вот же тетя родная есть. Поможет. Наверное. В любом случае пустит пожить хоть немного, оклематься от свалившегося на нее. Вчера, когда она без оглядки запрыгнула в поезд, то почти не понимала, что делает. Ее гнали страх и отчаяние.

Утром, глядя в окно на убегающие вдаль километры, ее пронзила мысль – куда она едет? Как могла бросить сына? Надо было хватать его в охапку и бежать. Будто затмение нашло, представила, как ночует на улице с ребенком и запаниковала. Испугалась. Кто там говорил, что трусость самый страшный порок? Да нет, не от трудностей она бежала в таком смятении, а от мысли, что Людмила Ивановна правду ей сказала, про отца-то. Никак в голове у нее не укладывалось – неужели отец так мог поступить? Или придумала старая мегера все? Или… или Костя ей так сказал, чтобы оправдаться, зачем уродину в жены взял? Да нет, не мог он такое придумать: ведь видел, что мать не в восторге от его внезапной женитьбы, наоборот, должен был уверять, что любит жену, какая б ни была. А вот если права свекровь, то многое тогда понятно становится: и внезапное появление его в доме Шадриных, и настойчивость с какой убеждал в любви своей: и в грехах каялся и на операцию обещал денег заработать, о чем потом и не заикался даже…

«Да… невеселый расклад у тебя получается, Юлия Петровна», – горько усмехнулась она и сунула ноги в так и не просохшие за ночь кроссовки.