Мо Вивенди - Тот самый

Я скосил взгляд: у ствола дуба, облепляя кору, вилось облачко мошкары. Мошкара висела в воздухе, не двигаясь с места, как хаотичные чёрные точки.

Несмотря ни на что, я всё ещё верил, что наличие какого угодно отца лучше, чем его отсутствие. У Жеки хотя бы было, на кого злиться.

– Кир скоро придёт, – она быстро перевела тему, и я не стал настаивать. – Или не придёт.

– Это как?

Ещё с утра я хотел спросить о нём, но по каким-то неведомым причинам этого не сделал. Мне казалось, как только я заговорю о Кире, все узнают мою тайну, спрятанную на полке с книгами.

– А вот так. Я сказала, что мы тут, а он принял к сведению, – Жека быстро улыбнулась, посмотрев на меня, и бросила в рот алычу. – Нужно было взять воду. Жарко.

– Нужно и жарко, – подтвердил я.

Жека выпрямилась и подсела ко мне, обняв колени руками.

– Есть один дом, – таинственно сказала она. Выдержав паузу для интриги, Жека продолжила с улыбкой: – В вашем, я убедилась, никаких призраков нет.

Я не стал её переубеждать: никто не должен знать о нашем маленьком призраке. Он не был призраком в общепринятом понимании этого слова. Он витал в каждой комнате, в каждом уголке как напоминание о возможной жизни, которая уже никогда не наступит.

– Так вот, есть один дом, говорят, что там есть призраки. Реальные призраки, прикинь? А ещё там… Эй! Эй, ты вообще меня слушаешь? Эй, Матвей, приём-приём, пш-ш-ш… – худые пальцы впились в рёбра, и я засмеялся от щекотки. Я наткнулся спиной на шершавый корень, остановивший мой побег.

– Слушаю я, слушаю! Ну всё… всё, хватит… эй, прекрати! – я старался одновременно говорить через смех и перехватить запястья Жеки.

Разговаривать было легче из отдельных слов, которые кружились в голове быстрым вихрем.

– И что же я сейчас сказала, Гранин? Ну-ну.

Я ещё не успел ответить, но Жека уже торжествовала.

– Ты сказала, что в нашем доме нет никаких призраков.

– Пра-а-авда? – довольно протянула она, склонившись надо мной. – А после этого?

– Ну, ты сказала… сказала, что… – я огляделся, замышляя побег, и прикусил губу, изображая глубокую задумчивость.

– Что? – наседала Жека.

От жары цветочный запах духов усиливался, перемешиваясь с потом, он становился приторным и окутывал нас невидимым облачком аромата луговых цветов.

– Я не могу говорить, пока ты меня щекочешь! – задыхаясь, я постарался отбиться от ловких рук. – Между прочим, так раньше людей пытали.

– Значит, почувствуй печальную историю на своей шкуре, – она занесла надо мной руки и замерла. – Последний шанс, заключённый Гранин, и пытка продолжится. Что я сказала?

– Ты слишком жестока.

– Не увиливай.

– Характер у тебя в отца?

– Что. Я. Сказала? – лицо Жеки стало серьёзным. Она произнесла каждое слово по отдельности, делая большие паузы, и склонилась надо мной. Голубые пряди волос пощекотали шею, и я дёрнул плечом, ощущая мурашки.

Наши губы оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Я снова вспомнил ту дождливую ночь в доме на Черепаховой горе, когда хотел поцеловать Жеку. Может быть, тогда не пришло время? Я поднял взгляд, надеясь увидеть в серых глазах отражение своих мыслей.

Ресницы, густо прокрашенные тушью, как крыло бабочки, невесомо коснулись моей щеки. Мы не играли в бутылочку, и мне совершенно нечем было оправдаться. Под пальцами я чувствовал быстрый пульс.

– Ты сказала, что…

Я приподнялся на локтях, сокращая между нами расстояние, и замер в нерешительности.

– Поцелуй меня.

Я вопросительно выгнул бровь.

– Тормоз. Я сказала: поцелуй меня.

Молча кивнул, соглашаясь сразу с двумя предложениями, я закрыл глаза и коснулся губами губ Жеки. Во рту остался горький привкус помады. Пропустив сквозь пальцы мягкие голубые пряди, я разомкнул губы, осторожно ведя языком по верхней и нижней губе, чувствуя фруктовое дыхание после жвачки. Это не было похоже на мой первый поцелуй. Это вообще не было ни на что похоже. Одновременно я испытывал неловкость, любопытство и страх.

Когда Жека погладила кончиками пальцев щёку, начался дождь. Несколько холодных капель упало на лоб и плечи. Жека открыла глаза и резко отскочила от меня, хотя я всё ещё чувствовал фантомное тепло её касаний, словно кожа считывала и запоминала каждое прикосновение. Подняв взгляд, я увидел Кира, закручивающего крышку на бутылке с водой.

– Что-то жарко сегодня… – он, как ни в чём не бывало, сел у одного из корней дуба и бросил бутылку рядом с собой.

Голубое прозрачное небо слепило глаза. Не было и не могло быть никакого дождя в такую погоду. Кир облил нас холодной водой.

Чувствуя, как кровь приливала к щекам, я сел и поспешно отвернулся. Сам не понимая почему, я застыл и не мог повернуться: то ли не хотел видеть чужие эмоции, то ли не хотел показывать свои. Возможно, моя сгорбленная спина была красноречивее всяких взглядов. Я провёл пальцами по влажным губам и сложил руки на груди. Говорить о случившемся я не собирался. По крайней мере, сейчас. Отчего-то я чувствовал себя так, будто посторонние люди ворвались в душевую кабинку и увидели меня голым. Сидя в одежде, но абсолютно голый, я перебирал пальцами травинки.

– …один попался на приманку, их осталось трое… – в тишине прозвучал приглушённый голос Кира. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить считалочку, но я по-прежнему хранил молчание.

«Их осталось трое», – он говорил об Алисе. Точнее о её отсутствии.

– Что? – услышал я тихий голос Жеки. Я всё ещё не решался обернуться, ощущая жар, прилипший к щекам.

– Десять негритят, Же. Считалочка.

– Считалочка?

– Интересно, как быстро мы пройдём стадию от «их осталось трое» до «и никого не стало»?

Вопрос, повисший в раскалённом воздухе, остался без ответа. В тишине я слышал, как гулко билось сердце в груди. Мне хотелось встать и уйти.

– А я тут Матвею про заброшенный дом с привидениями рассказывала.

– Правда? – усмехнулся Кир.

– Ага, – Жека то ли не услышала сарказм, то ли сделала вид, что не услышала. Оба варианта были разумными.

Уже через пять минут она в красках рассказывала о старом доме, в котором давно никто не жил. По слухам, в нём повесился то ли парень, то ли девушка. Из-за несчастной любви или из-за плохих отношений с родителями. Или из-за оценок в школе. А, может, из-за чего-то ещё. Порой причины для самоубийства найти гораздо легче, чем причины для жизни. У всех, знавших эту историю, были свои версии, а дом считался проклятым. Ходит легенда, что если постучать три раза в дверь, её отворит призрак.

У Жеки был настоящий талант трепаться на любую тему. Без умолку и в одиночку. Для интересного разговора ей не нужен собеседник: она сама задавала вопросы и сама же на них отвечала. Она говорила так, будто ничего не случилось. Я тоже делал вид, словно ничего не произошло, но оборачиваться всё равно не стал. Я не хотел смотреть в глаза ни Жеке, ни Киру.