Элизабет Говард - Исход

— Возможно, вам было бы интересно узнать, что сказал Руперт.

Она была так зла, что смотрела на него и молчала.

— Он сказал, что вам нет смысла делать из меня отца, если у вас уже и так есть один вполне пригодный.

Так началась худшая ссора в ее жизни.

Она заявила, что такой бред слышит впервые.

— Ну, поскольку в равной степени абсурдной вам кажется мысль, что я мог бы относиться к вам, как к взрослой…

— То есть завели бы со мной роман…

— Да , могло дойти и до этого. Разумеется, не дошло, но, по-моему, вполне логично, что Руперт так и подумал.

— По-вашему? Ну, а по-моему, это мерзость и идиотизм.

— Ясно. То есть мне отвели всего-навсего роль гувернантки. Извините, Клэри, я не хотел.

— Хотели. Вы нарочно стараетесь вести себя так гадко, как только можете. А я-то считала вас другом ! Нет никакой необходимости относиться ко мне как к ребенку!

— Есть , еще какая.

Она помнила, каким мрачным тоном он это произнес. И снова сгорбилась над головоломкой (за которую засела в тот же момент, как ее отец покинул комнату, а Арчи отправился проводить его), но он шагнул к столу и смахнул почти все детали на пол.

— Я отношусь к вам как к ребенку потому, что именно так вы себя и ведете. Хотите дружеского отношения с моей стороны — будьте любезны выслушать меня, черт возьми. Вы обошлись со своим отцом очень некрасиво, но полагаю, вы так поглощены собой, что даже не заметили этого.

— Вы тоже не очень-то любезничали с ним. Так что уж кто бы говорил!

— Да, согласен. Потому и говорю. А вам следует прекратить, Клэри.

— Прекратить что?

— Жалеть себя, заставлять других расплачиваться за ваши ошибки, ждать от них поблажек и не удостаивать даже объяснений, по какой причине. Вам пора прекратить страдать . Понимаю, вам пришлось нелегко…

— О, премного благодарна за это. Значит, влюбиться в того, кто тебя не любит и не хочет от тебя ребенка, в итоге сделать аборт, — это, по-вашему, «нелегко»? Вы не имеете ни малейшего представления о том, каково это!

К тому моменту она уже расплакалась, но главным образом от негодования.

— Опять вы за свое! А теперь выслушайте меня — как вашего друга, вы же сами сказали, что хотите считать меня таковым. Вы влюбились в человека, который уже женат, что само по себе должно было настораживать, а он вдобавок оказался эгоистичным подонком. Вы решили не рожать ребенка, поэтому вам пришлось принять меры. Вы знали, что он ни в коем случае не собирается ради вас расставаться с женой, но вам хотелось считать, что это возможно. Да, вам было нелегко. Было, но теперь уже осталось в прошлом, так что пора жить дальше. И вы обязаны начать есть, прекратить истерики и позаботиться о себе.

— А, так я вам надоела! Почему бы вам так и не сказать прямо — вместо того чтобы трусливой тварью ходить вокруг да около?

Это рассмешило его, на что она совсем не рассчитывала.

— Я ухожу, — объявила она. — Иду собирать вещи, и больше вы меня никогда не увидите.

Схватив за руки, он помешал ей встать.

— Ну вот, опять за старое! Пытаетесь переложить на кого-нибудь ответственность за свои поступки. Сидите смирно, я еще не договорил.

Она сморгнула слезы, чтобы разглядеть его лицо, и обнаружила, что мрачности на нем меньше, чем в голосе.

— Милая, я ваш друг. Я понимаю, сейчас все видится вам в совершенно унылом свете, но продолжать в том же духе незачем. Все изменится к лучшему, как только вы этого захотите. — Он протянул руку и отвел волосы с ее лба. — Людям случается влюбляться в тех, в кого не следовало бы, и расплачиваться за это. Так бывает. А вам свойственно действовать опрометчиво, поэтому и нанесенный вам удар был так силен.

— Стоит мне кого-то полюбить, как этот кто-то умирает, или уезжает во Францию, или просто, оказывается, не любит меня.

— Клэри ! А разве кто-то умер?

— Моя мать. Конечно же, я пережила. Просто это больше уже не в счет.

— Всё в счет, дорогая. Но ничто не бывает «всем сразу».

Об этом она много думала — и тогда и потом.

— И что же я, по-вашему, должна делать?

— Ну, вы могли бы уехать в коттедж — в будние дни поживете одна, на выходных я буду приезжать. Могли бы начать писать свою книгу. Навести в коттедже уют, привести в порядок сад. Если займетесь физическим трудом, появится приятная усталость, наладится сон. А еще писателям нужна пища. Вы так и будете писать слабо и вяло, если продолжите питаться латуком и черным кофе. По вечерам в пятницу я буду приезжать в расчете на сытный горячий ужин.

И она согласилась. На следующее утро он проводил ее до Паддингтона. Дал денег на такси до коттеджа и еще три фунта на еду.

— Я приеду через два дня, — предупредил он, — и мы вместе закупим все необходимое на следующую неделю. — Он уже стоял на перроне, она опустила окно. — Опрометчивым людям обычно смелости не занимать, — добавил он.

Когда поезд тронулся, она быстро помахала ему, он сразу повернулся и направился прочь. В ее купе никто не сел, можно было всласть выплакаться, но она раздумала. Сидела и в раскрытом на коленях блокноте составляла списки предстоящих дел, так что одиночество ее не слишком тяготило.

Поначалу было очень трудно. Когда таксист довез ее до конца улочки, ведущей к коттеджу, она расплатилась, он сдал задним ходом и уехал, некоторое время она стояла на том месте, где он оставил ее, — у калитки, за которой поросшая мхом тропинка убегала к двери кухни. Было страшно холодно: как раз ударили заморозки. Октябрьское лживое солнце, сияющее, но совсем не дающее тепла, зависло в небе над ивами и буками, слышались лишь забавные, похожие на лязг металла, крики лысух с канала. Внутри коттеджа было еще холоднее и стояла полная тишина. Она свалила вещи на пол и принялась разводить огонь в гостиной, набрав в сарае, пристроенном к дому, несколько охапок поленьев для дровяной корзины. Два дня назад она сидела здесь одна, когда в понедельник утром Арчи уехал. Продержавшись до чая, она вдруг решила, что не сможет и не станет оставаться здесь в одиночестве. Телефона в коттедже не было, поэтому она просто вернулась к нему в квартиру. Он как раз готовил ужин, но вся работа сразу застопорилась. Она разрыдалась, уверяя, что это невыносимо, что в одиночку она просто не выдержит. Есть она не хочет, так что дело не в ужине; она просто умоется и ляжет спать, а ему незачем о ней беспокоиться. На следующий вечер неожиданно явился папа.

И вот теперь она снова была здесь, и на этот раз должна была продержаться, иначе Арчи станет презирать ее. Она разожгла огонь, поднялась в спальню, застелила постель, которую оставила в беспорядке. Спален было две, большая и поменьше, и Арчи, который нашел и снял этот коттедж, заставил ее взять большую себе, что ей понравилось, потому что окна в ней были как тузы треф.