Анатолий Салуцкий - Немой набат

Впрочем, в тот памятный день Винтропу не дано было знать, что другой американский аналитик из разведслужбы в Мельбурне, на конспиративной встрече в прогулочном трамвайном вагончике, бесплатно курсирующем по городу, имел похожий разговор с австралийским коллегой. Аналогичные сигналы поступили из Бразилии, где на собеседовании в университете Рио-де-Жанейро один из бывших совграждан высказал сомнения по поводу линейного развития российских политических процессов, а также из Вены, когда во время удобной для такого рода встреч экскурсии по Шоннебергу агент австрийской спецслужбы не поддержал американскую уверенность относительно миссии, возложенной на Медведева, — провести непопулярные реформы для «завтрашнего» Путина. У молодого лидера России могут взыграть амбиции.

Итогом этих донесений стало узкое совещание в Вашингтоне для обсуждения новых российских тенденций. На нем, вспоминал Винтроп, было отмечено любопытное обстоятельство: в странах, напрямую не противостоящих России, опытные аналитики глубже понимают властные расклады этой страны. А главный вывод совещания требовал глубже изучить российскую ситуацию. Слово «протест» еще не звучало. Но задачу сформулировали четко: сплотить вокруг Медведева его собственную властную команду.

Винтроп снова чувствовал себя в своей стихии, часто наведываясь в Москву. В Вашингтоне Медведева вскоре стали воспринимать как Горби-2, проверив на самом высоком уровне. Обама повел его в Макдоналдс, заурядную забегаловку, и русский лидер проглотил унижение. Более того, на следующий день после его отлета в США была арестована русская шпионская «десятка», что в глазах общественности стало пощечиной. На этом проверки не кончились. На другой день после озаренной улыбками встречи Обамы и Медведева на саммите АТЭС американцы экстрадировали из Камбоджи русского бизнесмена Бута. Наконец, опять на следующий день после примирительного визита Медведева в Варшаву польский лидер заявил в Вашингтоне о желании разместить в своей стране элементы американской ПРО.

Людям опытным было ясно: эти «случайности» имели цель подмять Медведева. И, судя по реакции Кремля, это удалось — звонок Обамы в Москву с просьбой поддержать в ООН «открытое небо» над Ливией был воспринят благосклонно, что обернулось расправой над Каддафи и вытеснением России из этой страны. Начала вырисовываться новая задача: не допустить возвращения в Кремль Путина, создав ситуацию, при которой Медведев мог бы пойти на второй президентский срок.

В те годы Боб крутился с молодым задором. Без лишней скромности он мог записать на свой счет участие в двух политических спецоперациях. Первая — создание ИНСОРа, Института современного развития, которому надлежало стать мозговым центром Медведева. Потом была работа по организации заседания ИНСОРа в Ярославле, где дорвавшихся до власти либералов штырило от эмоций и они устроили немыслимую бюрократическую возню. Вдобавок, опьяненные перспективами, возгоготавшие от радости организаторы «сабантуя», словно всадники апокалипсиса, пошли на шалую выходку — сделали заявление, обошедшее мировые СМИ: возвращение Путина в Кремль равнозначно реанимации брежневского застоя.

Такую ретивость Боб не одобрял. К 2012 году надо готовиться осторожно, исподволь. В этом плане Винтроп был доволен второй спецоперацией, в которой ему довелось участвовать, — как всегда, закулисно, однако едва ли не решающе.

Речь шла о подготовке информационных ресурсов, способных работать на Медведева в случае повторного выдвижения. В России СМИ стараниями американцев приняли либеральный уклон. Однако Боб осознавал необходимость телеканала, который при надобности мог бы круто, без оглядки «мочить» Путина, не стесняясь и телепохабщины. Эта задача стала еще актуальнее, когда Медведеву под предлогом создания общественного телевидения не удалось вырвать у государства вторую кнопку. Путин, стоявший как бы в стороне, понял суть дела и сорвал замысел. В этих условиях зарождение «отвязного» медведевского телеканала начальство Винтропа посчитало делом первостепенной важности. И Боб приложил немало усилий, чтобы установить контакты ближайшего окружения Медведева с преодоленцами — людьми, готовыми ввязаться в будущую драку.

В итоге все сработано чисто, и на свет появился неприметный «Дождь», которому президент обеспечил преференции в виде дешевой аренды и контрактов с кабельными сетями. Это был эмбриональный период телеканала, способного в будущем мгновенно превратиться в мощный информационный ресурс федерального уровня. Однако и тут сказалась торопливость, свойственная русским либералам: «Дождь» от восторга мастурбировал антипутинскими наветами и мерзостями, слишком рано заявил о себе как едва ли не главном рупоре внесистемной оппозиции, а смышленые руководители «Роспечати» чрезмерно пичкали его грантами и заказами на рекламные ролики. «Рано они начинают, рано», — с тоской думал Винтроп, не одобрявший преждевременный звездёж путиносливщиков.

Но процесс пошел, духовный и политический ландшафт менялся, страна глухо волновалась. Резко изменилась тональность западных СМИ, ставших антипутинскими, социальные сети звали людей на улицы, появились новые маяки общественного мнения. Низы, мидлы, верхи — все гражданское общество пришло в движение, креативное модное небритьё, подсев на медиастероиды, шевелило гробы, коверкая историю, проявляло недовольство Путиным, не гнушаясь ручкаться с русскими националистами. Обезумевшие интернет-дрочеры тиражировали лозунги «Путин — вор!» и «Россия без Путина!».

Однако Винтроп задолго до выборов понял, что у белоленточной — символ протеста! — оппозиции нет шансов, скоро выйдет из употребления. В мозгу шевелилось смешное: «Французскими булочками следующим утром можно гвозди забивать, каменно черствеют». Раздражала антипутинская медиадиарея заядлых либералишек с ментальными пустотами в сознании. «Швондеровичи! — поругивал Боб этих суперактивистов. — Мешки с сухим горохом, певцы надлома».

Впрочем, как уже было в его жизни, ответ на главный вопрос текущего момента пришел со стороны. В Вене ему посоветовали встретиться с некой русской женщиной, обосновавшейся в Австрии. Созвонившись, они условились увидеться в соборе Св. Стефана. Он всегда полон туристов, шаркающих по каменным плитам вокруг высоких резных колонн. Некоторые присаживаются на деревянные скамьи перед иконами в боковых приделах, бормоча молитвы, сокрушаясь о своих грехах. В каждом приделе по пять-шесть рядов, что позволяло точно наметить место встречи, важное при первом свидании.

Боб по привычке пришел в собор раньше, сделал несколько кругов и нацелился глазами на левый придел. В назначенный час в третьем ряду присела миниатюрная женщина с высокой прической. Она не опустилась на колени для молитвы, опершись на прочную планку, прикрепленную к предыдущему ряду, а принялась что-то искать в дамской сумочке. «Не католичка», — отметил Винтроп. Подошел, спросил по-русски: