Анатолий Салуцкий - Немой набат

— Наплыв утопий и сладкий сон. Грёзы Морфея, — устало сказал Добычин.

— Да-а, вот она, добрая внучка злой бабушки. Петр Демидыч нюх-то не теряет, — возражая, неопределенно протянул Лесняк. — Неужто Путин из-за всей этой круговерти и впрямь под седлом ходит?.. Канешна, надо еще переварить эти умопостроения, но одно ясно: волноваться надо не за 2018 год, а за 2021-й и 2024-й. Время пасмурное, экономику штормит, как бы на стыке эпох библейская засуха с саранчой не приключилась. Еще и от либеральной жандармерии, как писал Герцен, от политических голодранцев, от ржавого люда, от борзоты придется отбиваться. Забот невпроворот. Тревожное будущее надвигается, снова трудный век.

Непривычно активный в тот вечер Простов неожиданно подвел итог затянувшегося спора:

— Проблема-то, мужики, вот в чем. Наверху не знают, чего хотят. То ли достичь лучшего, то ли избежать худшего. А без ясной постановки задачи, без внимания к философии русской жизни — она от политики мало зависит, стихия народная, кем бы ни был человек русского звания — православным, коммунистом, монархистом, он в любом случае за справедливость. Короче-то говоря, для власти бороться за интересы народа недостаточно, надо выражать его волю. К тому же власть сводит народный интерес только к материальному благу, ошибка роковая. Из-за этого Союз рухнул. Помню, после Беловежской пущи стоим с приятелем у первого подъезда ЦК, он на часы глянул — обычная «Слава»! — и говорит: «Смотри, Петр, такие маленькие часики, а какое большое время отсчитывают!» Слова-то вещие. Похоже, сегодня они снова кстати.

Когда расходились, Простов обратился к Донцову:

— Ты меня не подкинешь по знакомому маршруту? Устал я от этих разговоров. Нервы!

Ехали молча, каждый думал о своем. Но когда «мерседес» остановился у дома, Петр Демидович сказал:

— Вот что, Виктор, в моем подъезде когда-то жил близкий друг, вместе в ЦК работали. После развала партии, страны попал он в руки мошенников, ну и так вышло, что сиганул с седьмого этажа. Сергей Богодухов, отличный мужик! А семья его по-прежнему здесь. И Катерина, вдова, через неделю отмечает юбилей, впервые за четверть века собирает бывших друзей мужа. Не возражаешь, если тебя с собой возьму? Богодуховы живут замкнуто, чужих не привечают. Тебя на свою ответственность приглашу, мне Катя доверяет.

В душе Донцова взметнулась буря чувств. Но ничем не выдал себя, равнодушно спросил:

— А зачем я там нужен?

Старик разозлился:

— «Зачем, зачем!» Неужто не ясно, что в моем возрасте люди ничего просто так не делают? — И конспиративно добавил: — Потом поймешь.

А через день позвонила Нина Ряжская, испуганно оповестила:

— Виктор, в следующую субботу Катя Богодухова справляет юбилей, гостей назвала. Нас с Димкой тоже. — Сделала паузу. — Но мне сдается, юбилей вроде как смотринами обернется. Этого... ухажера, Подлевского. Что делать, ума не приложу. Как бы беды не случилось.

Донцов спокойно ответил:

— Я тоже буду на юбилее.

— Ты тоже? Как вышло? Кто пригласил? — Нина очумела от неожиданности.

— Потом скажу. Но перед визитом к Богодуховым с тобой и Дмитрием надо пересечься, все обговорить. Лады?

— Лады, лады! — заверещала Ряжская. — Ты только свистни, я куда хошь примчусь.

11

По неписаным законам бытия большое горе, внезапно постигшее человека, наделяет его мудростью и особым вниманием к знакам судьбы. Эти перемены затронули и Катерину Богодухову. В какой-то момент жуткое прошлое, словно абордажными крюками, стало еженощно цеплять ее память, вторгаясь в сознание, омрачая текущие дни. Она не могла не задуматься, что происходит, почему вдруг обострилась давняя глухая душевная боль, и, не особо умничая, пришла к выводу, что муж, погибший страшной, но геройской смертью — да, да, геройской, ибо не в грехе отчаяния, а ради спасения семьи, — шлет ей некий сигнал, который она обязана распознать. Прошлое вошло в нее, принадлежало ей на правах собственности и требовало чуткого обхождения.

Катерина рисовала в уме, как выглядел бы Сергей, будь он сейчас с ними. Богатый жизнью, мощный старик представал перед ее мысленным взором. Что было бы для него особо важным?.. Неуврачеванность глубокой душевной раны влекла к раздумьям. На память приходил почитаемый в семье — в те счастливые, благословенные дни! — Тютчев: «Наше время давно забвеньем замело». Но постепенно Катерина начала склоняться к мысли, что любимый поэт прав лишь отчасти. Да, мир неузнаваемо меняется, его техническая оснастка, способы и правила людского общения уступают место иным порядкам, ценности прошлого тускнеют на фоне новомодных веяний. Однако набеги на духовный строй русской жизни лишь временно заметают его чуждыми наносами, он воскресает снова в других поколениях, генетически хранящих традиции русского уклада.

Большие батальоны размышлений маршировали в сознании Катерины. Подступало глухое старческое время, светлые мысли о встрече с Сергеем там, где бескрайнее пространство и бесконечное время, перемежались с темными аллегориями. Но в конечном итоге высший чин ангельской иерархии — херувим явился ей во сне и подсказал отгадку послания мужа: все клином сходится на духовном благополучии дочери. О будущих ее нажитках она не думала — имеют значение, но не сами по себе, а лишь в приложении к любви, семейному счастью, сбережению самости, что и сплавлялось для Катерины в понятие духовного благополучия.

Она все полнее загружалась этой заботой, ибо видела: в эпоху тотальных развлечений, вопреки порочной отрыжке времен блатного капитализма, наперекор ущемлениям русской ойкумены и повальным подражаниям, дочь избежала новомодных завозных приманок, выросла цельной, сохранила особость, отличавшую предков, — словно оберегал ее с небес тайный отцовский погляд.

Но впереди, волновалась Катерина, главное испытание — замужество, о чем она мечтала и чего панически боялась, из-за чего не спалось ей «в ночь глухую».

Однажды не выдержала, сказала дочери:

— Тебе годков-то — слава Богу! Конечно, ныне замуж не торопятся, выгодной партии ожидают. А там, глядишь, и детородный возраст начнет поджимать. Сколько таких случаев!

Вера с постным лицом ответила в тон:

— Разве ты не знаешь, что я феминистка? — И весело рассмеялась: — До первого достойного мужчины!

И вот достойный мужчина, кажется, замаячил на горизонте: с еженедельными пышными букетами, с приглашениями в театры, в рестораны — в общем, первостатейный пылкий любезник без ухарских повадок. Особенно вдохновила Катерину их совместная поездка на Урал. Возможно, тот мимоходный разговор с дочерью был кстати.

Все, казалось, шло путем. Но в какой-то момент чуткий материнский глаз приметил, что отношения Веры с Аркадием — это имя незаметно вошло в семейный обиход — встали на паузу. Встревожившись, Катерина пыталась сдвинуть их с мертвой точки, чтобы внести ясность. Несколько раз пробовала затевать с дочерью интимный разговор, однако Вера с присущим ей тактом аккуратно уходила от него, отделываясь общими фразами, смысл которых сводился к изнурявшему мать «ни да, ни нет».