Анатолий Салуцкий - Немой набат

— О чем ты говоришь! Та же Росгвардия, оборонка! Они на страже государства.

— Не государства, а власти! Есть еще бизнес-элита, научная, культурная богема, и каждая решает свои проблемы. А вспомни, кто начал рушить государство сто лет назад?

— Ты и большевиков в элиту записываешь?

— При чем тут большевики? Я об отречении царя. Кто его с трона попросил, нанеся смертельный удар по государству? Элитарный Шульгин! Человек, представлявший высшие слои общества. Подобные Шульгину считали, что государство — данность, воздух, которым дышат, твердыня незыблемая, что власть можно менять сколь угодно, а к распаду государства это отношения не имеет.

Соснин удивлялся глубине этого взгляда. Вопрос не в том, прав Валентин или его заносит. Сам подход говорит об особом мышлении этого бесперспективного и неприметного человечка. Вот что интересовало Дмитрия, которому незачем было дискутировать о наличии или отсутствии в России государственно мыслящей элиты.

— Ну ладно, — примирительно сказал он. — А еще какие мысли в связи с оппозиционной говорильней?

— Хосподи! Он вам счас сорок сороков наговорит, — угрюмо буркнула Глаша, без стеснений за обе щеки трескавшая торт. — Свезло ему, нашел слушателя. Мне-то его хфилософия на фига? Начнет трындеть, я и засыпаю.

— А на черта запад России санкции учинил? Оппозиция рада: жми на Путина, дави! И опять в корень не смотрят. Вспомни, как начиналось. Гайдар с головой нырнул в рыночную стихию. Задрав штаны, мчался встреч глобальной экономике, подписывал десятки обязывающих договоров, сотни соглашений. Задача была одна: скорее влиться в мировую систему. Так говорю?

Соснин понимал, что Валентин сейчас выдаст резкий разворот мысли, и напряженно, однако впустую пытался предугадать его. А Суховей и впрямь выдал:

— И по гайдаровской глупости глобальный рынок, где хозяева — трансконтинентальные корпорации, втянул в себя Россию. Никакой интеграции — нас просто поглотили! Вернее, проглотили и начали переваривать в чреве гигантского кита.

— К чему гнешь? — не выдержал Соснин.

— Погоди. Глянь на Украину, Молдавию. Ассоциируясь с ЕС, они что, выиграли? Обнищали! Все соки из них тянут, таков закон глобализации: выигрывает сильный!

— Охолонь, Валь, чайку с тортом хлебни, пока я его весь не умяла, — грубовато хохотнула Глаша. — Он у нас с воды пьян, а с квасу и вовсе бесится.

Но Суховея уже не остановить. Сказанное было лишь диспозицией.

— Так вот, мил человек, мы сами, по своей дурацкой воле, влезли в пасть к глобальному монстру. Словно насекомое, сели на нефтяную иглу, уронили экономику, и западу оставалось лишь ждать, когда он нас окончательно переварит. И хотя Путин пытался вырваться из тисков глобализма, дальше новых вооружений двинуться не удалось. Нефтяные цены рухнули, экономика дала течь, падение России стало неизбежным. Как говорится, резинка у рогатки внатяг, вот-вот лопнет. Эпоха сумерек на носу.

— Это я и без твоих проповедей знаю, — вставил Соснин, дабы не выглядеть студентом на профессорской лекции.

— Эх! — всем телом всколыхнулся Валентин, даже привстал со стула. — Тогда на кой черт запад ввел санкции? К чему они привели? Вроде упадок России усилился, зато она по разрешению самого запада начала вырываться из объятий глобализма. Его мертвая хватка ослабла, Путин воспользовался — возьми аграрный сектор! России только дай чуть вздохнуть, отпусти вожжи, она и воспрянет, самородные начала жизни проклюнутся. Вот что дурацкие санкции наделали, понял? Ни запад, ни оппозиция об этом не думают. Надо было только финансы зажать, инвестиции, и все.

Валентин выдохся, умолк, занявшись чаем с овсяным печеньем, к торту не притронулся.

В комнате повисла тишина. И снова Соснин ощутил интеллектуальное превосходство этого невзрачного человечка. Ему опять было неважно, верны ли его суждения. Главное — уровень мышления!

Глаша извинительно сказала:

— Сегодня чтой-то он особенно заболтался. Аж горит!

— Да обидно, понимаешь, обидно! — воскликнул Валентин. — Путина глобалисты спеленали, после падения нефтянки ему каюк засветил. А тут запад санкциями дает свободу маневра. Зачем? Политики не додумали, а оппозиции нашей такой расклад и вовсе невдомек, она узник собственных концепций.

— А чего ж ты на трибуну не вылез?

— Да я-то каким там боком, чтобы учить высоколобых попаданцев в высший свет? У меня подтяжки без штанов, биография не рукопожатная. Мне и слова бы не дали. Атмосфера ругательная, поносительная, не аналитическая, сплошь апокалипсические грёзы. Серьезный анализ пошел бы против общего настроения. Тебе спасибо, что выслушал.

Разговор переходил в будничную плоскость, и Дмитрий спросил:

— А как ты вообще оказался в Вильнюсе?

— Да я вроде говорил. В Москве работу не нашел, жилье, даже за городом, дорогое, Глашка некстати приклеилась. Хотел в настоящую заграницу рвануть, уже на заборе сидел, ногу на ту сторону перекинул. А потом сообразил: там совсем пропаду. Что умею-то? Только в соцсетях свободно шурую.

— Я ему говорю, — влезла Глаша, — хоть бы язык иностранный учил.

— А-а, — махнул рукой Валентин. — Зачем мне иностранный?

— Земляк, образование у тебя какое? — Соснин, встречаясь с новыми людьми, всегда думал о том, как пристроить их с пользой для себя. Валентин в этом смысле был удачной кандидатурой. Дмитрий чувствовал, что этот человечек невульгарного ума ему пригодится, а потому желательно узнать о нем побольше.

— Да какое образование! — опять махнул рукой Валентин. — После школы устроился в электротехникум, может, знаешь — на углу бывшей Октябрьской. Но бросил: скучно. Помыкался несколько лет в Томске, родителей-то потерял.

— Умерли, — покачала головой Глаша.

— Осталась престарелая тетушка. Ну не сидеть же у нее на шее, вот и рванул в Москву. А там жизнь ка-ак начала мять-бросать, света белого не взвидел. Все опостылело. А Вильнюс?.. Меня тот блогер надоумил: езжай, говорит, в Литву, будешь картинки с выставки слать.

Слушая исповедь, Соснин думал не о Суховее, — о вопросах, возникших после форума. Сегодня представился хороший случай получить ответ на один из них.

— Слушай, — бесцеремонно перебил он, — оппозиция, весь запад прямой наводкой бьют по Путину. Он на выборах победил с разгромным счетом, а по нему еще больше лупят. Снаружи Скрипали, изнутри Кемерово. На что расчет?

— На что расчет? — переспросил Валентин. — Ну все ведь ясно. Если Путина скинут или заставят отречься, как Николая Второго, Россия ослабнет, ее можно подмять. Она только на Путине держится, рядом — никого. По Конституции в Кремль придет Медведев, а это наш человек. Лидерское одиночество Путина — его крупнейшая историческая ошибка. Пока он внешней политикой и оружием занимался, внутренняя жизнь страны развалилась, управленческая воля сосредоточена в одном человеке — у президента, настал позднепутинский период застоя. И посыпалось — то пожар в Кемерове, то мусорные бунты в Подмосковье. Как пел Тальков, народ отмечает победу над собой! Пошел эмоциональный откат. Позолота осыпается. В одиночку воз не вытянуть, «великие мелочи бытия» ку-у-да сложнее внешней политики. Захлебнется! Путин вынужден решать местные вопросы, из-за чего размывается сакральность власти. Вот его уязвимое место! — Вдруг завелся: — Не-е, не понимает Путин, что под таким давлением он шесть лет не протянет. А ведь есть у него элементарный способ давление сбросить.