Анна Козлова - Рюрик

— Нет, я не хочу.

В какой-то момент Ира не выдержала:

— Ты приехал, чтобы я обслуживала еще и тебя?! Я думала, ты поможешь мне с ребенком!

— Мама, тебе следовало предупредить меня, что ждешь помощи.

— И что тогда бы было?

— Тогда я бы не приехал.

Марта восхищалась и завидовала очевидной перемене, произошедшей в Яше. Ей тоже хотелось уехать, уйти, выплыть из супа, вскарабкаться по обжигающим бортам кастрюли и больше никогда не видеть ни отца, ни Иру, ни надрывающуюся Сонечку.

Другое дело, что у Яши был отец, а у Марты никого не было.

— Не факт, — сказал на это Яша.

Они улизнули из дома и пили вино в парке.

— В смысле? — удивилась Марта.

— Эти люди, — он, конечно, имел в виду Иру и отца, — ненавидят правду, они врут всегда, даже в тех случаях, когда никакой выгоды в этом нет. Почему ты думаешь, что он не соврал тебе про смерть матери? Ты хоть раз видела документы? Свидетельство?

— Нет. Я даже фотографий ее не видела.

Несколько секунд они молчали. Потом Яша вдруг положил большую тяжелую ладонь Марте на плечо и пощекотал ее за ухом. Марта улыбнулась, придвинулась и опустила голову ему на грудь.

Это больше не было детской возней, отныне каждое их прикосновение друг к другу имело смысл.

Они сидели на скамейке как парочка, как мужчина и женщина, и пальцы их рук были переплетены.

Чтобы остаться вдвоем, они согласились присматривать за Сонечкой.

Сначала было вино, а потом они лежали в кровати в комнате Марты, и со стенда на них смотрел плешивый Рюрик в пластиковом воротнике.

— Думаю, я смогу влезть в его компьютер, — сказал Яша, — там обязательно что-то есть. Про твою мать. Если мы узнаем ее адрес, ты сможешь к ней поехать.

— А если он заметит?

— Какая разница? Сделаешь это не ты, а я уже уеду.

Марта не слишком хорошо соображала — сказывались полбутылки вина и секс с полным проникновением, который до сих пор звучал в ее теле, как привязавшаяся мелодия. Ей хотелось спать, но раскричалась Сонечка.

— Черт… — Марта с трудом разлепила глаза.

— Я подойду.

Яша встал и вышел из комнаты, а Марта тотчас провалилась в сон. Перед ней проносились дороги и мосты, с неба сыпались желтые и розовые конфетти, она уезжала отсюда навсегда, она чувствовала запах горячей летней дороги, ее бедра с силой сжимали кожаное сиденье мотоцикла, а руки обнимали сидящего перед ней мужчину. Через его правое плечо она видела кровавый водопад. Багровый лед, вода и кровь сходили на дорогу прямо с моста, еще секунда — и мотоцикл окажется под этим потоком; надо затормозить, почему он не тормозит?!

Марта проснулась словно от толчка.

С тем липким, безошибочным чувством, что случилось непоправимое.

В квартире было тихо.

Она встала, голая, и пошла в комнату Сонечки.

Дно манежа в крови, кровь наползала на веселых медвежат, нарисованных на клеенке, на прорезыватели для зубов, на белые ползунки лежащей на животе неподвижной Сонечки. В ее голове, покрытой темным пушком, зияла рана. На бортике манежа сидел Рюрик и смотрел на Марту.

Она закричала.

Бросилась к манежу и вынула из него Сонечку.

Из кабинета отца примчался голый Яша.

— Ты оставил дверь открытой!

— Ты не сказала, что ее надо закрыть!

— Возьми ее!

— Нет!

— Позвони маме!

— Нет, ты!

Марта не успела рассказать про удар кулаком в лицо, нанесенный отцом, про то, как он свернул попугаю шею, про обморок Иры, про больницу, отъезд Яши, похороны — все это детали, необязательные краски, подробности, которые не могут повлиять на главное, на то, что уже случилось.

Ей вдруг стало так холодно, что челюсти заходили ходуном, как у щелкунчика. Ее била крупная дрожь, отчего лежащее на коленях ружье то и дело соскальзывало и билось прикладом о землю.

А у ручья что-то происходило, детские всхлипы сменились низким глухим ворчанием, и нечто огромное, тяжелое, непобедимое полезло наверх, сотрясая склон, стволы деревьев, камни.

Изнемогая от любопытства, луна выглянула в щель между занавесями облаков, и Марта увидела поросшие рыжей шерстью руки с желтыми острыми когтями, а потом какая-то неумолимая сила оторвала ее от земли, и ружье упало в ручей, издав напоследок жалобный плеск.

Все вокруг поднималось в воздух, взлетало, словно притяжение прекратило существовать, и Марта ощущала того, кому молилась, того, кто знал ее, того, кто ее нашел, того, кто ее обманул. Он был везде, весь мир был им, и в бесконечном кружении Марте мерещились медвежьи лапы, рыжая шкура с запутавшимися в ней репьями и обломками веток.

Грудь Марты сдавило, захрустели кости, она была букашкой, поднесенной к глазам, в которых нет ничего, кроме бесконечной тьмы.

Камень!

У нее нет камней, у нее ничего больше нет.

Он ведь сам выманил у нее все камни, прикинувшись маленькой девочкой.

Камень!

Он обманщик. Мошенник. Лжец. Он формально известил ее об условиях договора (набери из ручья камушков побольше), но не упомянул, что на кону — ее жизнь.

Камень!

Перед лицом Марты распахнулась исполинская пасть, ее обдало уже знакомым запахом крови и хвои, как вдруг из брезентовой куртки выпал последний, забытый камушек.

Откуда он взялся?

Может, завалился во внутренний карман, тот, что слева, у самого сердца? Может, Николай Бурцев захватил его в могилу, а теперь, сидя рядом с Сашкой среди золотых шаров, бросил его Марте с крыльца?

Лови!

Никто никогда не узнает, да и неважно, важно лишь то, что у всякого договора, даже самого абсурдного, есть условия, и эти условия выполнены.

Он в бешенстве.

Он ревет, скалит ржавые от чужой крови клыки; все охотники и жертвы ночного леса в ужасе попрятались, поприжали свои уши от этого рыка.

Он жаждет смерти, но Он не получит Марту.

Она падает на землю, а Он крушит деревья, вырывает их с корнем, весь мир изуродован его когтями, его зубами, его извечной злобой, что разлетается, как семя, как осколки зеркала, впиваясь в людей, змей и лис.

Марта лежит, ей трудно дышать из-за сломанных ребер, но ей больше не страшно.

Ни летающие валуны, ни сломанные деревья не могут причинить ей вреда.

И когда Он смиряется, когда падает на колени, когда наждачные пальцы с желтыми когтями шарят по траве и находят камень, Марта понимает, что есть кто-то больше, есть кто-то выше, есть тот, кто простил ее.

Я знаю, что в мире есть сила и она добра.

Марта лежит на земле, и дыхание ее слабеет.

Только папа решает, кто выйдет из леса.

На рассвете Катя Беляева и капитан тряслись в провонявшем бензином полицейском «козле». Катя исполняла женскую роль и всячески кляла неудобную машину, а капитан приводил многочисленные доказательства исключительной надежности «козла». Например, в бытность свою стажером он с начальником ехал на стареньком «козле» по Беломорью, а поскольку начальник был изрядно пьян, то неловким движением он вырвал руль из рулевой колонки.